Николай Переяслов - За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)

1.

Ах, кто у нас умен

Кто у нас разумен?

Как Иван-то умен,

Максимыч разумен...

2.

Долго, долго Василий не едет,

Долго, долго Григорьевич не едет...

3.

Она выбрала себе жениха,

Она честного и речистого,

Она белого и разумного,

Чернобрового, черноглазого,

Да Михайлу Ефремовича,

Али ой ли! Ефремовича...

В такой же самой традиции выдержано употребление имени-отчества и в названии первой древнерусской поэмы: "Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославля, внука Ольгова". И все оно настолько пронизано свадебной символикой, настолько следует схемам свадебных ритуалов, что может быть безо всякой натяжки отнесено к такой разновидности обрядовой поэзии как вьюнишные песни или вьюнишники.

Вьюнишные песни - это текстовая часть старинного свадебного обряда поздравления молодых в первую послесвадебную весну. При этом нас не должна смущать кажущаяся внешняя разница в объемах и ритмах "Слова" и самих вьюнишников, как не смущает нас выставленное Н. Гоголем в подзаголовке "Мертвых душ" слово "поэма". Несмотря на выбранную Автором форму вьюнишника, его произведение все же не предназначалось для распевания под окнами молодых, как не предназначалась для декламации и Гоголевская поэма. Необходимо в полной мере уяснить себе тот факт, что Автор "Слова о полку Игореве" был не просто талантливым поэтом своего времени, но на несколько столетий обогнал его, показав себя подлинным революционером в области развития поэтического искусства. Увы! Но, начиная уже с момента появления "Слова", противники Ольговичей стали делать все возможное, чтобы древнерусский читатель воспринял поэму исключительно в воинском смысле - и, как показывает эхо "Слова" в "Задонщине", усилия их были не безуспешными.

А между тем, сопоставление поэмы с наиболее распространенными вьюнцами помогает взглянуть и на памятник, и на сопутствовавшие ему исторические события в весьма новом свете, позволяющем увидеть в нем то, что было скрыто за шорами традиционного истолкования. Прочтем же "Слово", сравнив его со строением и мифологической символикой вьюнишных песен, традиционно мифологические символы которых соотносили брачный ритуал со всем космосом языческих представлений об устройстве мира, как, например, в приводимых ниже текстах:

...Под вершиной деревца

Соколы-то гнезда вьют - они яйца несут,

А они яйца несут, молодых детушек ведут!

Посередь-то деревца пчелы ярые сидят,

Пчелы ярые сидят, много меду надышат,

Ах, много меду надышат,

Про нас квасу насытят!

У комля-то деревца дубовые столы стоят,

Дубовые столы стоят - звончатые гусли лежат.

Ах, кому в гусли играть, все поигрывать?

Ай, вот играть ли не играть

Молодому с молодой.

Молодому с молодой,

Сыну Сергеюшке, сыну Николаевичу,

Еще тешить - утешать молодую свою жену...

Или же:

Как в вершине тех дерев

Соловей гнездо свивал,

В середине тех дерев

Пчелы гнезда вьют,

Во комлях тех дерев

Горностай гнездо свивал...

Как видим, оба примера (а их можно было бы привести гораздо больше!), пускай и в упрощенном виде, но довольно точно передают собой схему конструкционного строения поэмы в проекции на традиционные представления славян о мировом древе. Этот образ имел достаточно широкое распространение в славянских представлениях о мироустройстве и носил вполне определенную локализацию основных символов семейного очага на различных своих частях: соловей и соколы помещались на его вершине или рядом, пчелы яры - в середине, а в корнях, у подножия, "во комли-то деревца - кровать нова тесова". Примерно такие же символы являются излюбленными мотивами многих жанров народного искусства, донесших свои традиции вплоть до наших дней. И в художественной вышивке, и в живописи многих областей присутствуют те же дерево-цветок со сказочной птицей в ветвях или на вершине, а по сторонам этого дерева-цветка или у его основания - то всадники, то нарядный кавалер с барышней... Всадник - это тоже образ вьюнишных песен, которые "часто начинаются с описания выезда героя из дома на коне", что показательно и для "Слова о полку Игореве", непосредственное действие которого начинается в соответствии именно с этой традицией:

Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень

и поеха по чистому полю...

Обращают также на себя внимание и такие детали, как наложения символов мирового дерева во вьюнцах - на "мысленое древо" в "Слове", соловья во вьюнцах - на соловья-Бояна в "Слове", ярых пчел - на жужжащие и жалящие стрелы каяльской битвы, которыми "прыщет" в поэме не кто-нибудь, а именно "ярый" тур Всеволод. То же самое - и с символом горностая возле комлей вьюнишных песен, накладывающегося на образ убегающего из плена Игоря, который "поскочи горностаемъ къ тростию", и с вопросом "Ах, кому в гусли играть?", разросшимся в зачине поэмы до полемики с творческим методом Бояна, и со многими другими символами.