Дальше я уж ничего не помню. Было какое-то общее целование и бесшабашнейшее изъявление чувств. Затем мрак…
Ох, как болит голова, и какая жгучая жажда одолевает меня. И зачем сверкает так ярко это солнце? Ручьи журчат, воробьи чирикают, небо синеет.
Тетка с молчаливым упреком поглядела на меня и более продолжительно, чем когда-либо, терзала свое пианино. Нервы мои тоскливо ныли, сердце сжималось мучительно…
Скверная штука это похмелье!
18 марта. Солнце. Ростопель.
Все эти дни я не знал, куда мне деваться. Непрестанный солнечный блеск как-то странно раздражает меня. Какие-то беспокойные порывы приливают непрерывными волнами. Скука сменяется тоскою и снова скукою. Я опять перечитал газеты. На них уже налегла пыль толстым слоем, и я неоднократно чихнул, перебирая ящик…
Нет спора – все скверно… Правда, есть рецепты, но от них пахнет несомненным мошенничеством. В лекарство пытаются влить отраву и в качестве патентованного средства всучить эту отраву ошалевшей России. Но странно: сердце мое точно оцепенело в холоде, и ему недоступны гражданские скорби. Предо мной, как в калейдоскопе, проходит ряд явлений, разрисованных кровью, изукрашенных глупостью и подлостью, а я равнодушно смотрю в стеклышко и с зевотой ожидаю скучного конца.
Не это ли англичане зовут сплином? Тоска… Теперь уж и чужбина не манит меня. А между тем чувствую – необходима она: грудь болит, нервы томительно тупеют, кашель бьет отчаянно…
А не замечали ли вы, что так называемая интеллигенция наша с самых времен Чулкатурина {4} 4 «…с самых времен Чулкатурина…» – Чулкатурин – герой повести И. С. Тургенева «Дневник лишнего человека» (1850).
преимущественно вымирает от чахотки? Впрочем, entre nous, entre nous [4], я вовсе не думаю умереть от чахотки, – я умру от скуки…
Сегодня тетушка разразилась трагической тирадой и в конце концов истерически разрыдалась.
– Душно! – сдерживая вопли, произнесла она в пафосе, – без счастья и воли жизнь как в могиле темна… Буря бы грянула, что ли?..
– Чаша с краями ровна!.. – согласился я, откладывая газеты, и пошел проверить некоторые мои подозрения.
Увы! – эти подозрения подтвердились: графинчик наполовину стоял опорожненный, а когда я поцеловал тетушку, от нее пахнуло водкой. Это нехорошо, – прежде она не могла пить. Что если мой пример?.. Нет, не хочу думать.
Вечером долго погорала заря, и степь, истекая звонкими ручейками, пламенела в кроткой задумчивости. Тетушка спала, обессиленная хмелем. А в полночь знакомый напев пробудил меня, тетушка пела:
О, верь, мы не надолго
Расстанемся с тобой:
Тоска угасит пламя
Моей души больной!..
О, север, север!..
22 марта. Тепло и ясно. С утра легкий мороз.
Эти дни ездил по знакомым. Был в деревнях, заезжал в села, проведывал хутора… Странно, в воздухе носится что-то тревожное, и какие-то непонятные ожидания упорно бродят в народе. Кабаки торгуют плохо. Улицы тихи. Мужики многозначительны и необычно серьезны. При появлении сюртука соблюдается таинственность… Точь-в-точь как мои домочадцы.
Бабы ожидают светопреставления. Иные приготовили белье и вообще равнодушны, иные же ноют на всех перекрестках. О светопреставлении тоже сообщили газеты. Ох, эти газеты! Уж не изгнать ли их с лица земли русской? Не от них ли смута висит над Русью? Не они ли насытили воздух беспокойными ожиданиями?..
Много узнал свежих и пикантных новостей… Господин Карамышев призван в качестве сведущего человека. Гермоген получил подлинное «превосходительство» и невступно щеголяет теперь в белых штанах. Имение Обозинских продали с аукциона; поступило оно в руки скотоподобнейшего мельника из Криворожья. Серафим Ежиков застрелился в Холмогорах…
Сегодня первый раз услыхал жаворонка. Быстро слетел он с проталинки и зазвенел серебристыми трелями… Долго, долго провожал я его взглядом. В высоте его крылья пронизало солнце, и они засветились и засверкали мелькающим сверканьем. И когда потонул он в яркой небесной синеве, а жемчужные звуки все-таки достигали до моего слуха, мне показалось – небо пело и кроткая благодать в чудных песнях нисходила на землю… Солнце ласково сияло. Необъятная степь замирала в сладостной дремоте… Сердце мое билось и тосковало.
24 марта. Тепло. С земли подымается пар. В небе вереницами ходят белые облака.
Доктор осмотрел меня и покачал головою.
– Еду, еду, любезнейший эскулап, поберегите ваши упреки…
Читать дальше