Юрий Петкевич: Бессонница

- Спала.

- Я тебя разбудил?

- Нет.

- Ну, извини.

- Когда ты придешь? - спрашивает, и слышу: зевает.

- У меня проблемы на работе, - говорю. - Вечером освобожусь.

- А где ты сейчас?

- На вокзале.

- Что ты делаешь?

- Начальник попросил купить курицу.

- У тебя же женщина начальник, - вспомнила Фрося.

- Это начальник начальницы, - выкрутился я.

Подходит милиционер и хлопает меня по плечу:

- Нельзя звонить по телефону.

- Почему? - спрашиваю с недоумением.

- Что? - спрашивает Фрося.

- Потому, - говорит милиционер и нажал на рычажок.

Не знаю, что делать. Всегда так, когда спешишь, а потом неизвестно чем заняться. Собираю камешки. Под ногами их много. Подхожу к рельсам. Выбираю гайку на рельсе и бросаю в нее камешки. Ни разу не попал. Опять собираю. Опять ни разу не попал. Люди на меня оглядываются. Камешки отскакивают от рельсы в разные стороны. Оглядываюсь по сторонам. Речь закончилась. Под аплодисменты снова захотел есть. Подхожу к буфету.

- Булочку.

Продавщица подает бутылку водки.

- Я просил, - говорю, - булочку.

- Ах, - засмеялась, - а я услышала: водочки. Такие как ты подходят и только водочки просят, еще ты так одет...

- Как я одет? - интересуюсь.

- Нормально одет, - говорит, - как все.

Жую и собираю камешки. В левой руке булочка, а правой собираю. Наконец один раз попал. Подходит в который раз милиционер.

- Что вы делаете?

- Бросаю камешки, - бубню с набитым ртом. - А что - нельзя?

- Нельзя.

- Почему?

Не ответил. Жую булочку и смотрю на часы. Опять заиграл оркестр. Толпа расступается: проходят представительные дяди. Я забываю жевать. Они смотрят прямо перед собой, но ничего не видят. Как раз на самого важного - сверху! Охранник подскочил и улыбается с почтением. Начальник достал из кармана носовой платок и пытается глянуть через плечо, но шея у него короткая и толстая. Другие из его сопровождения остановились и задрали головы. С высоченного тополя над ними взлетели вороны, целая стая, и по площади промелькнула, как сетка, тень. Начальник сделал указание; пошли дальше. Им открывают дверки автомобилей. Шикарных черных автомобилей с зеркалами вместо стекол. С зеркалами для меня, для нас. Один за другим автомобили разъезжаются.

Спешу наконец на вокзал. И на вокзале - буфет. Невольно подхожу к буфету. Увидел курицу и вспомнил про Ивана Антоновича. По громкоговорителю объявляют, что 195-ый поезд отправится через пять минут с третьего пути от второй платформы. Бегу в подземный переход. Через две ступеньки вниз, а потом - вверх. По перрону на второй платформе идет офицер. За ним бибикает машина. Отхожу в сторону. На колесах железная будка с окошечком. На окошке решетка. За ней лицо с раскосыми глазами. Смотрит на меня. И я смотрю на него. Машина проезжает мимо. За ней два солдата с автоматами. Останавливаюсь у шестого вагона. Девчонки увидели меня первые. С короткой стрижкой отодрала когти у котенка от моей рубашки, а с шляпой - протягивает 25 рублей.

Иду на вокзал и покупаю курицу. С курицей в целлофановом пакете иду по вокзалу, подходит ко мне молодая обаятельная женщина.

- Извините, у меня не очень хорошее зрение, - сокрушается. - Во сколько прибывает утренний поезд из Жухович; вторая строчка сверху в расписании - не вижу отчетливо: не то в 6. 45., не то в 8. 45.

- У тебя глаза цвета асфальта, - вырвалось.

- Ладно, - говорит.

- Ты обиделась? - я испугался.

Но она не обиделась, а наоборот - оценила, сочла за комплимент, хотя на лице это не отразилось - я заметил только, как края ее губ приятно изогнулись:

- Ладно!

- Кого встречаешь?

- Ребенка.

- Один едет? - и, не дожидаясь ответа, я нашел вторую строчку сверху в расписании: - Тебе придется встать завтра очень рано, - говорю. - Поезд прибывает в 6. 45.

- Спасибо, - поблагодарила. - Да, один едет, - добавила, - бабушка, то есть моя мама посадит сегодня вечером Павлика на поезд, а я его здесь встречу утром.

- Да, это очень важно, - говорю, - если встречаешь одного ребенка - не опоздать.

Над головой: фрр-рр-р-р... - стремительно, потом дверь стукнула, забыл придержать. Испугался и не сразу сообразил, что это птичка выпорхнула из подъезда, и я глубоко вздохнул, когда нажал на кнопку звонка.

- Ты хорошо выглядишь, - не глядя на Фросю, выдал ей комплимент.

- Просто я выспалась, - объяснила. - Проходи, - говорит, - а я немножко полежу, досплю; не могу быстро встать - будет голова кружится.

И она легла обратно в постель, накрылась одеялом, и веки ее сомкнулись. Я присел рядом. На столе лежала газета, я развернул ее и стал читать, но читать не смог. Вскоре Фрося открыла глаза; если бы она не открыла, я бы тихонечко поднялся и ушел, и все сложилось, может быть, иначе, но вижу: она просыпается, и я решил ее не подгонять. Рядом с газетой лежала ручка, я взял ее и начал обводить заголовки статей, просто черкать что-то, рисовать на фотографиях женщинам усы. Тут зазвонил телефон. Фрося нехотя поднялась и прошла в другую комнату, подняла трубку, ничего не спрашивала, а отвечала немногословно: