Юрий Петкевич - Бессонница

- Все на меня смотрят, - показывает на прохожих, которых - пока я у фонтана ожидаю Машу - наверно, тысяча прошла, - смотрят на меня, копируют все мои жесты, каждое движение, потом интерпретируют: каждый по-своему, и после в меня же эти "копии" возвращают.

- А ты не смотри на них, - говорю, - смотри на меня.

- На тебя больно смотреть.

- Пусть будет так, - загрустил, - но это лучше, чем на них.

Побрела назад; только я оглянулся - уже затерялась в толпе; небо приобретает странный серо-буро-малиновый оттенок, и снег начинает сыпаться разноцветный, искрится и сверкает, - когда мне кажется, что они, все они видят, какое у меня лицо, и я не знаю, куда его деть.

Отвернулся от них - и с той стороны, откуда не ожидал, - Маша замахала мне издали рукой, и я спешу к ней навстречу - она прижала руки к груди и рассыпалась в извинениях, тут же выхватила зеркальце и стала рассматривать себя; от зеркальца - зайчик, и ее лицо осветилось, просветлело.

- Все, - говорю, - Маша, на месте - можешь не смотреться.

- Нет, - щеточкой по щекам.

- Да, - утверждаю.

- Я проспала, - объясняет.

Смотрю на часы и удивляюсь:

- Ты поздно ложишься?

- Нет, - отвечает, - ложусь нормально, но долго не могу заснуть.

- Я, - вспоминаю, - тоже сегодня никак не мог уснуть.

- Даже не позавтракала, - жалуется. - Давай чего-нибудь перекусим.

- Можно ко мне домой, - предлагаю. - Я здесь недалеко живу.

Перешли на другую сторону площади, к вокзалу.

- Зайдем на минутку - погреемся, - говорит.

- Почему у тебя одна рукавичка? - спрашиваю.

Сначала, после мороза приятно было погреться в помещении, потом пришел поезд, и в одну минуту пассажиры наносили снега, он растаял, на полу замешалась под ногами грязная каша, а под нею блестели мраморные плитки, на которых легко можно поскользнуться.

Вышли из вокзала, увидела в киоске булочку.

- Хоть раз укусить... - говорит. - А то не дойду до твоей квартиры, - и Маша так улыбнулась мне, как тогда, когда я покупал конфеты и сказал про дырку в сумочке, и - опять у нее ямочки на щеках, а я не ожидал, что она улыбнется.

Я склонился, чтобы поцеловать ее, - прядь волос со лба упала мне на глаза, и я подул на волосы, - успел увидеть, как она робко посмотрела на меня, и одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы сердце забилось иначе.

- Выбирай, - говорю, - тут разные.

- С орехами.

- Что будешь пить?

Не глядя пальцем в стекло.

- Томатный сок?

- Что угодно, - говорит. - А ты?

- Есть не хочу, - отвечаю. - Не так давно перекусил, - вспомнил про половинку гамбургера.

Отошли в сторону, к забору, и тут я увидел в нескольких шагах среди прибывших пассажиров Зинаиду с мальчиком. Она в модном пальто с норковым воротником и в норковой шапке тащила все тот же чемодан, а Павлик повернул лицо ко мне, но взгляд его проскользнул дальше. Я не сразу понял: куда? Моя Маша жевала булочку; вдруг зазвучала труба. У меня было такое настроение, что я не сразу ее услышал, но - услышал; повернул голову - чуть дальше сидел на снегу нищий и дудел в трубу. Тут подъезжает шикарный автомобиль, у которого вместо стекол зеркала. Из него выходит в дорогом костюме с иголочки и с неестественно румяным лицом какой-то важный господин, подхватывает у Зины чемодан и целует ее в щечку. Я еще раз увидел, как Павлик оглядывается на трубу. Она от времени потеряла блеск и заимела матовый цвет пасхального яйца, которое нафабрили не жалея луковой краски. Когда Маша цедила из соломинки сок, совсем рядом прошла Фрося, остановилась около нищего с трубой и бросила ему в шляпу монетку...