Борис Письменный - Марусина любовь

Хуже было зимой в деревне, когда стыдиться было некого, и, приходя с мороза, видела Мария Петровна в трюмо вместо знакомой себя ядреную круглую бабушку-старушку - смешные фетровые валенки в галошах, драповое пальто, замотанное громадным пуховым платком, в отверстии которого виднелось личико, краснощекое картофельное... Знако-лицо-мое, на кого же она была так сильно похоже? Да - на Хруща Никитку! Вот на кого' Точно определяла, разоблачаясь, Мария Петровна и хохотала, бесстыдно над собой сама издеваясь и размытывая бесконечную шаль. Зимою случались жутковатые вечера, особенно если портился свет, замолкало радио и телевизор. Тогда, если снаружи не завывала метель или ветер, слух болезненно обострялся было слышно, как шуршит, распрямляясь, комок бумаги, выброшенной в корзинку, или - как где-то скрипит половица.

В такие бесконечные вечера любила Мария Петровна раскопать какой-нибудь дальний ящик комода, где белье, устарелые жировки, квитанции и документы где всяческий мусор собрался. С особенным интересом перебирала свои блеклые, молодых времен фотографии с кружевным по краю обрезом, где она в воинской форме - ладная, стройная, в портупею затянутая. Как все-таки меняет человека мундир! Забравшись в постель, Мария Петровна цепляла на нос очки и восхищалась - Хороша была девка; не оценило меня человечество!

Как то ей попались два портрета, перехваченные розовой аптечной резинкой. Один - вложенный в целлофановый пакет. Другой - в лакированной палехской рамке с целующимися голубками по углам. На портретах был - давно отбывший за кордон гражданинКлепик, Александр Саулович, сфотографированный форматом 4x4 для ОВИРовских документов. Как же, как же - Санечка, мой ангел-хранитель! Мария Петровна снова с удовольствием полюбовалась на Санечку, на неожиданную слабость своих предзакатных дней. Она, как говорится, о нем не вспоминала, потому что не забывала его никогда. И не только из-за своего некогда особого к нему расположения. Как зубной врач может, например, пациента имя забыть, но не его зубы, так Фофанова хранила множество данных и лиц в своей памяти. Часто, безо всякой на то надобности. Что же было, в этом случае, говорить о Санечке; то было - дело совершенно особое!

Мария Петровна поставила рамку на телевизор и пока доразбирала разбросанную по одеялу кругом всякую всячину. Нет-да-нет, все поглядывала на предмет своей непонятной увлеченности. Что ж ей такое в нем померещилось? Ну, хорошенький, ну, мальчонка... Не любовь же с ним, прости Господи, было крутить? Я б его сиськами задавила. Может мамкаться с ним захотелось? Вот тебе загадка мироздания...Что-то, однако же, было.

И опять, как нарочно, ту же самую ночь провела она в чудных сновидениях, которые, проснувшись, начисто позабыла. Как прикажите объяснить, что снова засело нечто такое в ее голове? Помягчела она что ли, повеселела, помолодела?

Утром, словно девчонка, жарко дышала она в заиндивелое стекло, все - в снежных цветах и листьях; продышала прогалину в ясное солнечное утро и задумала себе новое чудачество - разузнать, что с ним сделалось теперь, с ее Санечкой.

Зачем это ей? Прихоть? А хоть бы и так!

Дождавшись весны, отправилась Мария Петровна в Америку. Профессиональный Пинкертон, она как следует подготовилась к турпоездке, подробнейшим образом выяснила, где проживает в штате Огайо объект ее интереса. Решила не договариваться, не звонить - нагрянуть. Была-не была,!

И вот, субботним утром по солнышку шла она по зеленой Салливант авеню в пригородной зоне большого Коламбуса, прямо - к дому за номером 279. Бодро шагала она, довольная миром и собой, не задумываясь, где же у черта на рогах она оказалась. С одной полотняной сумкой через плечо. Не было в тот момент у нее ни возраста, ни страха, только она - вечно молодая Маруся на вечно молодой земле.

Один на один.

Долго ли коротко, находит она нужного номера дом и видит невдалеке на красивой террасе застолье. Большая, видать дружная семья; мелькают женщины в летних платьях, хорошенькие дети, звон посуды, веселые голоса, кажется и по-русски. Да, конечно, по русски. Кто-то щиплет гитару, гогочущий смеx...Смех этот ее остановил.

Мария Петровна шла, шла, да как-то разом вдруг встала, не могла больше сделать ни шагу.

- Ну вот, - подумала, - нашли счастье. Санечка нашел свое счастье. Видимо, там - его сестры, жена, детки... Сразу почувствовала Мария Петровна, что жутко устала - утомительная была дорога. Почему-то сразу раздумала объявляться. Неуместной глупостью показалась ей вся эта её затея. Что за дичь она себе напридумала! Как можно соваться с бухты-барахты в чужую жизнь? Стыд какой, аж жаром обдало.