Борис Письменный - Марусина любовь

Опять у него - ножик! Это Маруся немедленно пресекла. Бить! Резать?

Тут маленький Денни, отчего же он раньше молчал, выдал такую замечательную никому не понятную считалку, что Джейк Бройхман разревелся, заявляя, что он 'первый'. Что это его научили в воскресной, специальной для малышей, школе при соседнем молельном доме 'Бет Шалом', где, как выяснилось, регулярно занимаются с детьми.

Радуясь нежданной подмоге, каждое воскресное утро, в довольно ранние часы, Мария Петровна стала привозить мальчика в приготовительную школу. Денни мог капризничать, особенно зимним утром, когда ни кому не хочется вставать в темноте; но Мария Петровна нашла в этом вопросе себя установила воинский режим, ввела гимнастику, холодные обтирания, отдавала бодрые команды и сама заметно взбодрилась. Признаться, этого с ней давно не случалось в Америке.

Что, собственно говоря, делать в американской деревне? Если не болтаться по магазинам, не дурманить себя мертвящими бликами экрана телевизором, интернетом... жизнь в сытой субурбии размеренна и скучна. После захода солнца, в темноте - занавес дню, конец для всего живого. Ночной жизни, как известно, нет. Принято повсеместно цепенеть перед экраном; по-возможности плавно погружаясь в сон. Ну - выбирался Клепик в гости, ну - в ресторанчики по-соседству. Иногда.

Зимой как-то к вечеру натуральнейшим образом заглянули знакомой дорогой в 'Бет Шалом. Туда же, где Денискина школа.Попали в пятницу на Шабат. Раз-другой.

Понравилось.Стали чаще заглядывать. Там было празднично, тепло, неизменно приветливые люди, заочно знакомые по городку. Но и неожиданные вдруг, когда видишь их при параде, нарядных, а не, как обычно, в безалаберном, спортивно-расхлябаном американском виде - трусы да майка навыпуск.

Что-то еще привлекало. Много разного, чего ни Санечка, ни Мария Петровна едва ли смогли бы сформулировать. То ли подъем молодых чувств как перед представлением или киносеансом в каком-нибудь новеньком Доме Культуры? То ли странная знакомость выражений лиц, глаз и песенных мотивов.Тут, пожалуй, и оставим мы наших героев.

Пятница, Вечер. Ал и Денни - в ермолках. Мэри в кружевной наколке. Когда поют они в унисон с конгрегацией вроде бы еврейские ритуальные гимны, но почему-то все кажется - на мотивы хорошо памятных тачанок-ростовчанок и других красноармейских гопаков. Что были написаны нашими же соотечественниками, поэтами-песенниками, отмеченными еще до перепадавших им наобязательных музыкальных наград обязательным пятым пунктом. Нельзя было не выделить в общем хоре глубокий, грудной голос Марии Петровны: Хиней, хиней, xиней... Затем - высокий, чистый Санечкин тенорок: ...Ми-xа-моxа баэлим Адонай... И, конечно, всех выше захлебывающийся фальцет Денни: - Ми-ха-моха, не-дар-ба-кадеш! О Дениске разговор особый. Любчик и гордость Марии Петровны, он уж читал на русском и на иврите. Фактически без словаря.

1999