Николай Почивалин - Темные августовские ночи

- Поднялся весь коллектив, - продолжал рассказывать тот. - Требуют, чтобы судили убийц без пощады!..

Гордятся Василием. Один из лучших трактористов совхоза. Герой целины!..

"Он такой, такой", - все так же мелко и часто кивала Дарья Яковлевна.

Директор усадил ее в покрытый брезентом газик рядом с шофером, сам сел позади. Бежала навстречу бескрайняя раскаленная зноем степь, горячий горький ветер сушил глаза и губы.

- Вот отсюда, Дарья Яковлевна, пошли земли нашего совхоза, - начал было директор.

Дарья Яковлевна безучастно взглянула - по обеим сторонам бежала все такая же степь, местами покрытая свежей ровной стерней, местами желтеющая неубранными хлебами, а местами еще не тронутая, ковыльная.

Умолк позади, вздыхая, директор.

Степи, казалось, не будет ни конца, ни краю, все так же стелилась покрытая серой пепельной пылью дорога.

Потом впереди, в блескучем струистом мареве, завиднелось селение, директор позади кашлянул.

- Центральная усадьба, - сказал он, - Прибыли.

Проехали мимо зеленых брезентовых палаток, мимо полевых с занавесками на окнах вагончиков и остановились у длинного барака. Стоящая вокруг толпа расступилась.

Директор провел Дарью Яковлевну через этот живой коридор, ввел в пустую, дохнувшую сумеречной прохладой комнату.

Посредине на возвышении, наполовину закрытый красным полотнищем, стоял гроб.

Только что Дарья Яковлевна могла упасть, не удержи ее напружинившая рука провожатого; сейчас, высвободив свою руку, она прошла эти последние шаги сама.

- Сынок!.. Васенька!.. - жалобно, как живого, окликнула она.

Дверь за ее спиной бесшумно закрылась...

Сколько Дарья Яковлевна пробыла тут, она не знала.

Ласково и настойчиво ее отвели в сторону, красный гроб поплыл к дверям, под окнами тягуче заиграл оркестр. Она не видела, где к куда шли, не слышала, что говорили у могилы. Она запомнила только черную яму, куда если не вместо сына, так хоть рядом с ним - ей хотелось лечь, и стук комьев, упавших с ее руки.

Потом в том же помещении, где прежде стоял гроб, а теперь заставленном столами с закуской, Дарья Яковлевна сидела рядом с директором, машинально, как заведенная, кланялась сменяющимся и что-то говорящим ей людям.

- Васильцев, что у тебя тут делается? - возмущенно, перекрыв сдержанный говор, спросил вставший в дверях мужчина в белом кителе. Он шагнул, гневно поглядывая на медленно поднимающегося директора, с недоумением посмотрел на сидящую подле него женщину, повязанную в жару старинным черным шарфом.

- Поминаем товарища, павшего от руки убийц, - строго сказал директор. Выпей за него, Андрей Степаныч, Встав рядом с директором, Дарья Яковлевна сдержанно поклонилась:

- Уважь, добрый человек.

Побагровев, мужчина опустился на подвинутый кемто стул и с маху выпил протянутый ему стакан водки.

Посидев еще немного, Дарья Яковлевна прошла в отведенную для нее комнатку - сил уже не было. И едва она легла, как без стука вошла девушка с красными веками.

- Я - Лена, - сказала она и заплакала.

Перестав видеть, Дарья Яковлевна гладила стриженую, уткнувшуюся ей в колени голову и худенькие вздрагивающие плечи, замирала, когда та бессвязно и горько начинала говорить о Василии.

- До последней минуточки с ним была. Пять часов он еще жил... И переливание крови делали. И профессора из Караганды вызвали. Прилетел, а его уже нет... Я с ним с первого дня на тракторе работала. Прицепщицей... И ведь за кого умер? За Люську-повариху. Она тут не знай с кем путалась. А он за нее - как за настоящую!..

- Она тоже человек, доченька, - г кивая головой, мягко сказала Дарья Яковлевна.

- Да какой же она после этого человек? - всхлипывала девчушка. - Чтоб за нее вот так - на нож?.. Не хочу жить! Не буду!

- И это ты зря, - все так же мягко и настойчиво говорила Дарья Яковлевна. - У тебя все впереди. И счастье у тебя еще будет...

- Да как вы можете? - Лена подняла серые заплаканные глаза, мокрые щеки ее вспыхнули. - Никогда, никогда!

- Ну, как знаешь, как знаешь, - поспешила согласиться Дарья Яковлевна, хорошо зная, что правота - за ней...

Измученная, трое суток не смыкавшая глаз, девчушки тут же у нее и уснула. Сев у окна, Дарья Яковлевна, не чувствуя уже даже усталости, смотрела в черную чужую ночь. Что ж, завтра в обратный путь...

Словно подкинутая этой мыслью, Дарья Яковлевна встала, тихонько вышла на улицу и по каким-то непонятным признакам безошибочно отыскала в кромешной тьме дорогу к серебристой пирамидке.