Николай Почивалин - Темные августовские ночи

То ли сменка тяжелая выдалась, то ли на погоду - стояла такая духота, когда в открытых настежь окнах не качнется краешек занавески и тело покрывается липкой испариной, - но смутное беспокойство, переходящее в глухую беспричинную тоску, овладевало Дарьей Яковлевной все сильнее. Пытаясь избавиться от этого непонятного гнетущего чувства, она принялась за приборку своего и без того опрятного вдовьего угла. Вымыла полы, рамы, перетерла в шкафчике посуду, на себя вылила таз воды, - не помогло. Помоталась по двору, по пустой избе, не находя, к чему бы еще руки приложить, и взялась перебирать Васины письма и фотографии. Вот он совсем маленький, в корыте купается; в нарядной матроске, лет пяти; после десятого класса, когда ушел работать в лесничество; из армии перетян-утый в талии ремнем, с погонами на плечах, такой же белоголовый, как отец, - словно сам Иван, когда к ней, к Даше, под окна приходил! Потом две тиснутые золотом Почетные грамоты из школы, письмо из части - с благодарностью командования за воспитание сына, разноцветные конверты уже с целины. В последнем обещал приехать осенью. "Может, мама, будет перемена в моей судьбе. Тогда приеду за тобой и сюда уедем жить". Известно, что за перемена может быть у молодого парня. Господи, да скорей бы!..

Разбудили Дарью Яковлевну в полночь, проснулась от первого стука в окно. "Уж не Вася ли?" - мелькнуло в голове, и тотчас ходуном заходило сердце. С мыслью о нем ложилась, о нем же продолжал.а думать, забывшись тревожным сном. Выскочила, как была, в нижней рубахе, в сени, голос от волнения сорвался:

- Кто?

- Открой, Даша. Я это, Силина.

Такая же давняя вдовуха, Анна Силина работала на почте. "Не Вася", разочарованно подумала Дарья Яковлевна, удивившись, с чего это ей вдруг стало зябко.

- Ты чего так поздно? - откинув крючок, спросила Дарья Яковлевна. Проходи.

Белея в темноте кофтой, Анна вошла в комнату; полыхнул свет, ночная гостья не успела отвести в сторону растерянные глаза.

- Телеграмма тебе, Даша... Плохая.

Ухнув, покатилось куда-то сердце. Рванув сорочку, Дарья Яковлевна села, придерживаясь ватными руками за стол, и тупо, пустыми глазами - все пытаясь глотнуть хоть капельку воздуха - смотрела на плачущую, беззвучно шевелящую губами Анну.

С помощью Анны Дарья Яковлевна кое-как оделась, дошла до трассы, высоко вскинув руку.

Два часа спустя она была уже в Пензе на аэродроме.

- Билетов нет. Следующий самолет через сутки, - ответила девушка в синем беретике и, рассмотрев измученное лицо обратившейся к ней женщины, сочувственно объяснила: - Самолет транзитный. Дали четыре места, давно продали... Подойдите еще, - может, по прибытии случайно окажется.

Дарья Яковлевна покачала головой, протянула телеграмму.

Пожав плечами - заранее зная, что ничем помочь не сумеет, - девушка взяла телеграмму, ее смуглые щеки вспыхнули.

- Подождите, пожалуйста!

Она выскочила из-за своего стола, куда-то убежала.

Дарья Яковлевна, не отходя от окошечка, принялась терпеливо ждать.

- Товарищи пассажиры рейса номер...! - где-то рядом, гулко раздавшись в высоком застекленном зале, прозвучал суховатый мужской голос. - У гражданки на целине погиб сын. Кто может уступить свой билет, просим подойти к кассе...

Потом, впервые в жизни, ничему не удивляясь и ни на что не обращая внимания, Дарья Яковлевна вошла в самолет. Был только один миг, когда она почувствовала непривычность обстановки, на секунду перестала думать о своем, - момент, когда самолет, упруго ревя, разбежался и вдруг снова остановился. Дарья Яковлевна взглянула в окно: под крылом, удаляясь, плыли огни города.

"Не упал бы", - мелькнула мысль, тотчас вызвавшая другую, равнодушную: "Вот сразу бы все и кончилось". Дарья Яковлевна испугалась - не за себя, а оттого, что нехорошо подумала. Люди-то при чем? Вон их сколько тут, какие и с ребятишками есть...

За окном сначала плыла ночь, быстро тускнея, потом голубел рассвет, потом прямо и долго било солнце; снова перестав что-либо замечать, Дарья Яковлевна сидела, неловко наклонившись и сцепив пальцы.

Встретил ее высокий худущий человек с загорелым, почти черным лицом и усталыми глазами; он бережно вел ее через поле, глухо говорил:

- Завелись подонки... Ночью трое напали на девушку. Одна тут... Помощницей повара работает. Хотели снасильничать. А Василий шел со смены. На троих пошел. Ее спас... а сам... Как солдат - не дрогнул!..

"Да, да, он такой - справедливый, прямой", - глотая слезы, мелко и часто, самой себе, кивала Дарья Яковлевна, и к боли ее примешивалась последняя горькая гордость.