Андрей Битов: Птицы, или Оглашение человека

Не знаю, почему в этом раю так легка мысль о смерти... Может быть, потому, что ведь и сам рай - после смерти, потому, что смерть - уже была...

С этого дня и каждый день... я выходил из-за своей непишущей машинки и сразу, за порогом, оказывался там, где писать нечего и незачем, потому что достаточно видеть, видеть и благодарить судьбу за то, что даны глаза и дано глазам. Я делал несколько шагов по песку в сторону моря и, за следующим барханчиком с растрепанной причесочкой осоки, знал, что увижу море. Это каждый раз оправдывавшееся ожидание никак не утрачивало своей остроты: я огибал полбарханчика, в ложбинке, последним, самым сильным порывом, будто не пускал ветер, - и вдруг стоял на берегу и опять понимал, что и там, в будке, где машинка, и пока я шел, все время шумело море, что этот шум и выманил меня посмотреть, что шумит: оно и шумело. Я вдыхал подчеркнутой грудью и неизбежно смотрел вдаль.

"Вот так бы всегда и смотрел..." - эта банальная фраза достаточно точно передает смысл моего занятия: за ней следует вздох, и я уже не смотрю на море. Меня занимает вопрос: чем ограничено наслаждение, если на его пути нет препятствий? Мне некуда было торопиться, и не было человека, который бы меня поторопил. Не полчаса и не пять минут, думаю, что и не минуту, а так с полминуты, причем последние секунды натужные и искусственные, прищуривался я вдаль, а там - произнес этот мысленный вздох - и все было кончено.

Я спросил доктора, что он по этому поводу думает, когда мы повернули назад...

- Простите, что я в сторону... Но вот мы шли и шли с вами по берегу, вполне поглощенные беседой, которою и сейчас поглощены, а я вот последние минут пять нет-нет и думал: когда мы повернем назад? Мы не голодны, и не устали, и, судя по всему, никуда не торопимся и не скучаем; берег на всем протяжении практически одинаковый, местность не переменится до завтрашнего дня... Однако, думал я, мы - повернем. Что было и что кончилось, что мы повернули назад? Какая константа срабатывает в нас, определяя степень насыщения и протяженность каждого действия? Допустим, нас ничего не связывает и не обязывает - мы не можем на симпатичную необязательность беседы отвести всю жизнь... Но представьте, что вы влюблены, идете с любимой - ведь тоже повернете назад. Ждать под часами вы будете полчаса, час, у подъезда - всю ночь, но не до Нового года. Вы расстаетесь с рассветом: девушке пора домой, мама и все такое... но ведь и час назад была та же мама и уже много часов пора было расстаться, однако почему-то именно в эту минуту становится окончательно пора. Соловей или жаворонок? После какого по счету угова-ривания Ромео наконец уходит? Почему не раньше и не позже? Почему я не думал о времени, пока мы шли, и сейчас не думаю, а мы идем уже назад? Какая мысль заставила нас повернуть?

- По-видимому, в данном случае вот эта и заставила, - сказал во всем точный доктор. Мои рассуждения были настолько ненаучны, что он их миновал. По этому поводу он мог мне поведать лишь о биологических часах. Но это было уже совсем о другом... - Видите ли, биологические часы - это...

Я слушал его, и меня донимало теперь следующее соображение: чем занята, а чем не занята наука? Разве мой вопрос не может быть изучен с точностью, рассчитан, объяснен? Какую закономерность из множества закономерностей выхватывает наука для изучения?

- Следующую, - сказал доктор.

- То есть?

- Мы ищем закономерность, следующую за открытою нами.

- Не кажется ли вам в таком случае, что вы неизбежно уйдете в сторону?

- То есть? - спросил доктор.

- То есть вы начали изучать явление, открыли некую закономерность, от нее нащупали ход к другой, от той к пятой и так далее. Не забыли ли вы о явлении, которое начали изучать?

- Ага, - сказал доктор. - Не забыли.

- Ну как же, - осклабился я. - Вы изучаете птиц. Вас заинтересовали перелеты. Вы изучаете перелеты - вас заинтересовал энергетический фактор. Вы изучаете обмен, как там, метаболизм? - сосредоточиваетесь на изменении веса птиц. Изучаете жир птиц. Не кажется ли вам, что вы уже изучаете жир?

- Но ведь мы все до этого уже изучили?

- Но у птицы есть глаза, крылья, птичий мозг есть у птицы?

- Скажите, - рассмеялся доктор, - вы никогда не были двоечником?

- Был, - согласился я.

Вот так выходил я на море, либо чтобы застать на берегу только что вышедшего на берег доктора, либо он выходил" следом за мною, заспанный, проведший бессонную ночь в расчетах. Не складывались его цифры, молчали мои буквы - не здороваясь, мы продолжали вчерашний разговор.