Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

- Ну, как же уехать? - прорвался я наконец к дежурной по вокзалу.

- Понятия не имею! - злобно ответила она. - Все дополнительные поезда отменены.

Я не стал ее расспрашивать дальше, по опыту зная, что все так напряжено, что только тронь - прорвутся отчаяние и злоба.

Я вернулся в набитый зал, где ждали меня жена, дочка и песик.

- Ну, как? - спросила меня Даша.

Собрав все остатки энергии, я прорвался через плотную толпу к кассе, ничего не объясняя, только толкаясь, и через два часа, измятый, постаревший, выбрался из этой адской толпы с билетами...

- А с кобелем своим куда лезете? - сказала плотная, похожая на печь проводница, когда мы подошли к вагону.

- А... что?

- Разрешение есть на провоз?

- А где, скажите, пожалуйста, его получать?

- В городе, где ж еще! - ответила она и своим плечом в колючей шинели оттеснила нас от площадки и отвернулась.

Мы возвратились обратно на вокзал.

"Это конец!" - подумал я.

Жена и дочь смотрели на меня... Я вдруг расстегнул чемодан, схватил взвывшего щенка, сунул его в чемодан и защелкнул замки.

- Ты что? - проговорила жена. Губы у нее затряслись...

- Быстрей! - яростно сказал я.

Проводница посмотрела на нас подозрительно, но пропустила. Когда она вошла в купе отбирать билеты, песик, потрясенный и оскорбленный, сидел на полу, а на столике лежала пятерка.

Она плюнула на песика, зло схватила пятерку и, резко, со скрипом задвинув дверь, исчезла.

Поезд качало на стрелках. За окном мелькали деревья.

Да-а-а...

7. Попытка развода

Туго повернулся ключ, едва растворилась дверь. Чувствовалось, что в квартире у нас давно никто не был - тяжелый, застоявшийся запах, повсюду пыль.

Заглянули хотя бы грабители: проветрили бы квартиру, а заодно бы и прибрались.

- Ну, вот мы и дома! - сказал я.

Мы вошли в комнату. Странное дело: все цветы упали с подоконников, валялись на полу. Горшки разбились, рассыпалась земля. Видимо, те мощные ветки, которые тянутся от стволов к солнцу, уперлись в стекло и наконец постаскивали горшки с подоконника.

Странные растения, сами себя не могут рассчитать. Цветы-самоубийцы это что-то новенькое!

Жена, выругавшись, взяла веник, принялась подметать.

- Ну, все! - сказал я. - Меня нет! Закрыл дверь в кабинет. Я-то знал, что буду сейчас делать! На языке у меня давно вертелась фраза: "Нежное зеркало луж".

Я сел к столу и стал писать:

Как темно! Мы проходим на ощупь.

Я веду тебя, тихую, слабую.

Может, ждет нас ответственный съемщик,

Сняв с ковра золоченую саблю?

Вот окно. Два зеленых квадратика.

Станут тени зелеными, шаткими.

В сквер напротив придут два лунатика

И из ящика выпустят шахматы.

... Тени ночи вдруг сделались слабыми.

Темнота струйкой в люки стекает.

И овчарки с мохнатыми лапами

В магазинах стоят вертикально.

Ты берешь сигареты на столике,

Ты проходишь по утренней улице

Там, где, тоненький, тоненький, тоненький,

Мой сосед в этот час тренируется!

Во!

При чем же все-таки "нежное зеркало луж"? Я снова взял карандаш.

Дождь

Ужасный дождь идет, спасайтесь!

Внизу, у самого асфальта,

Мелькают остренькие сабельки,

Сверкают маленькие всадники.

Они то выстроятся к стенкам,

То вдруг опять придут в движенье.

В каких-то тонкостях, оттенках

Причина этого сраженья!

Ах, кавалерия! Куда ты?

Стою я мокрый, изумленный.

На клумбах, словно на курганах,

Чуть-чуть качаются знамена.

Я встал, подпрыгнул, шлепнул ладонью о потолок.

- Резвишься? - появляясь, сказала жена.

- А что? - еще не отдышавшись, спросил я.

- В школу надо сходить, вот что!

- В какую школу?

- В английскую - в какую, в какую! А то из той-то, где бабушка с дедушкой, Даша ушла, а в эту еще не записали ее.

- А ты, что ли, не могла раньше поинтересоваться? Не перед самыми занятиями?

- Честно говоря, я ходила. Но мне отказали. Говорят, район не тот. Соседний с нами дом еще принимают в ту школу, а наш дом уже нет. - Она вздохнула.

Та-ак! И это на мне. И знает ведь, как я обожаю такие дела!

Но лучше быстрее этим заняться. Школа с углубленным английским, все классы могут быть переполнены. Если все рухнет - для Даши это трагедия. И мнение о родителях: значит, мало на что они на этом свете способны!

Я приехал в школу, волнуясь. Надписи на всех дверях по-английски. "Принсипал" - это, наверное, и есть

"Директор". Запах в школах тем же остался, что и раньше. Старые волнения вспомнились - не исчезли еще, оказывается, хранятся в башке! Все-таки, что ни говори, а самое нервное время жизни - школа! До сих пор сны снятся, как ты чего-то не знаешь и боишься, что сейчас спросят. Навсегда комплекс тревог отпечатался. "Но мне-то что, - вдруг подумал, я - то поволнуюсь тут час, а Даше каждый день... Если, конечно, тьфу, тьфу, тьфу!.."