Марк Поповский - Семидесятые (Записки максималиста)

28 февраля

Говорил о свободе воли с коллегой Валентином Дмитриевичем Ивановым.5 Он слушал как-то вяло, а потом достал с полки толстую книгу и прочитал: "...Не отстраняйте Бога - Он един над всеми именами - от участия во всех больших и малых делах... Отвергнув небо, люди потребуют от самих себя всезнания и всемогущества. Будут наказывать самих себя за незнание и немощность. Они озлятся и сломаются под непосильной тяжестью... Люди будут требовать предвидения и наказывать за неумение предвидеть. Будут казнить за неурожай. Хотя земледелец вовремя положил зерно в землю, но не случится дождя. Будут награждать нерадивых, чьи поля обветрились самосевом с прошлой жатвы и орошены тучами, принесенными будто бы праздным ветром".

"Откуда эти слова?" - спросил я. Оказалось, что Иванов держит в руках собственную книгу "Русь великая". И почему-то именно в эту минуту я заметил у него в углу икону Божьей Матери и подумал, что, пожалуй, В. Д. верующий. Вообще встречи последнего времени все чаще сталкивают меня с теми, кто верит или хочет верить. Позавчера был у меня 33-летний писатель из Ленинграда, умный образованный человек И. Е. Почти весь вечер он говорил об истории религиозных споров, и чувствовалось, что для него это не просто история. А вчера - беседа с пожилым инженером - верующим, который для собственного удовольствия рисует портреты архиереев. В остальное время он обучает студентов резанью металла. Мысли о Боге, о религии, думается мне, охватывают сейчас все большие группы населения. Об этом же со ссылкой на социологов из ЦК ВЛКСМ, говорил на совещании в Комитете по печати Захарченко. "Не отстраняйте Бога..." А может быть, В. Д. Иванов и прав. Скорее всего - да.

1 марта

Интеллигентный врачебный дом. Хозяева меломаны, книголюбы, ценители хорошей кухни и заграничных поездок. Дом, где хранятся прижизненные издания Пушкина и редкие записи иностранных музыкальных светил. Дом, где бывает интеллектуальная элита, где знают, кто такой Анатолий Максимович Гольдберг и Владимир Набоков. Всем был бы хорош дом, но... хозяева евреи. Где-то за умными и скептическими разговорами, вольными анекдотами таится страх. Жизнь прекрасна, но неустойчива. И вот сегодня разговор с мадам. Она ненавидит евреев, которые рвутся в Израиль. Это спекулянты, они спекулируют на своей якобы любви к той родине. Родина здесь, только здесь. И мы обязаны жить здесь. Там ничего хорошего нет. Зашлют в кибуц - наш колхоз покажется раем. И вообще, Израиль - полуфашистское государство. Какое они имеют право представлять всех евреев на всем земном шаре? Если из страны нашей нельзя выезжать и вы считаете, что это незаконно, - боритесь против этого беззакония вообще, а не для одних евреев. Татары крымские, это верно, они жертвы. А евреи-сионисты не имеют права на особое положение для себя. И в заключение главный довод: эта выездная шумиха бросает тень на нас, нас из-за них подозревают в нелояльности...

2 марта

Закончил вторую редакцию рукописи "Беда и вина академика Вавилова". Внес большой кусок о взаимоотношениях с властями в 1924-1934 гг. Переделал всю почти последнюю главу, добавил эпизод с памятником. Надо еще написать послесловие и объяснить суть трагической вины Вавилова. У меня сложилось впечатление, что он страдал тем же пороком, что и многие современные ученые - отсутствием гражданственности, непониманием того, насколько жестоко и грубо попираются его человеческие права. При всем великолепии вавиловского нравственного лица - непонимание или нежелание понимать свое положение вело к некоему пороку во всем его поведении. Жить с постоянным чувством попираемой личности - невыносимо. Он пытался работать, не думая о политике, о своем жалком, зависимом положении, об отвратительных чиновниках, которые год от года все наглее давили его и его дело. Протестовать или искать иной путь для себя может лишь человек, ощущающий себя гражданином. Совершенно ясно, что гражданственность в душе этого гиганта мысли и воли так и не созрела.

6 марта

Солнечный день с легким морозом. Едем с Ли в Переделкино. Обычный переделкинский "винегрет": прелестно изукрашенная патриаршья церковь, рядом дом старых большевиков и их кладбище с ровными рядами одинаковых могил, тут же три сосны над Борисом Леонидовичем Пастернаком и два одинаковых куста над Корнеем Чуковским и его женой. К этим могилам постоянный поток посетителей. Пастернак, которого при жизни знали немногие, стал народным поэтом, пройдя через ад издевательств на краю своего земного бытия. Если писать его биографию, то еще неизвестно, где бы прошла кульминация его жизни. Возможно, она - в его страдальческой кончине.