Александр Шкляревский: Рассказ судебного следователя

— Это я помню и прошу вас, если вы встретите их случайно, проследите за ними и дайте мне знать. На всякий случай вот вам моя карточка. Если б узнать их адреса? Помогите мне!

Немец изъявил полную готовность исполнить мою просьбу.

Я вышел из магазина еще более расстроенный, чем прежде. Открытие нисколько меня не порадовало: оно только запутывало дело. Проклятый случай! Кто же из этих покупателей, — мелькало в голове, — убийца Пыльневой? Кому больше, как не мужу, нужна была ее смерть? Кто мог более его интересоваться ее перепиской? Но не врет ли немец относительно покупки ремня Пыльневым? Да еще и Пыльнев ли этот гусарский офицер! Может быть, Пыльнев преспокойно себе проживает в своем губернском городе и в это время Петербурга не посещал? Посмотрим, что еще скажет мне адресная экспедиция… И я велел извозчику везти себя туда, чтоб справиться, нет ли в числе приехавших или выехавших за последнее время отставного штаб-ротмистра Аркадия Ивановича Пыльнева?

Да, немец не солгал: Пыльнев мог купить у него ремень: имя его значилось в числе прибывших несколько дней тому назад в Петербург; он остановился в гостинице «Вена», на Невском проспекте. Догадка моя начала переходить в уверенность. Я поехал прямо в эту гостиницу.

— В котором номере стоит штаб-ротмистр Пыльнев? — спросил я у швейцара гостиницы.

— Стояли-с, да уехали.

— Когда?

— Сегодня, рано, с первым поездом, по Николаевской дороге.

— Как бы мне видеть коридорного, где Пыльнев стоял?

— Потрудитесь подняться во второй этаж; они стояли… в № 17. Извольте спросить человека [8] Человек — здесь в смысле «слуга», «лакей». Семена.

Я пошел по указанию и тотчас же в коридоре наткнулся на молодого, с чухонской физиономией [9] …с чухонской физиономией… — Чухонцами в Петербурге звали живущих в окрестностях финнов. , лакея, в черном фраке и с ярлычком в петличке.

— Вы не Семен ли?

— Я-с.

— У вас стоял господин Пыльнев, который сегодня уехал?

— Точно так.

Не припомните ли вы, уходил ли он вчера вечером из нумера и когда возвратился?

— Они приехали часу во втором.

— Жаль… Он был вчера у меня и забыл вот эту вещицу. — Я показал ремень. — Не заметили ли вы ее у него?

— Никак нет-с.

Более мне, казалось, человека расспрашивать было не о чем, и, записав его фамилию, я поехал в свою камеру [10] Камера — присутственное место, комната для заседаний. сделать два распоряжения: телеграфировать к местному губернатору об арестовании Пыльнева и о высылке его в Петербург и сообщить петербургским полицейским управлениям, по месту жительства Зарубина и Гарницкого, о секретном наблюдении за ними и о воспрещении выезда из Петербурга, если б кто из них вздумал отлучиться.

По возвращении в квартиру я узнал, что меня более двух часов дожидается какая-то дама, сильно взволнованная. «Я пригласил их в залу, — сказал слуга, — плачут все!» При первом взгляде в плачущей женщине я узнал оригинал фотографической карточки красавицы с грудным ребенком из альбома Пыльневой…

— Извините меня, господин судебный следователь, — начала незнакомка с глазами, наполненными слез. — Я приехала к вам разузнать об ужасном происшествии. Меня зовут Александра Васильевна Ластова. Я подруга и даже близкая родственница несчастной Пыльневой… Представьте мое положение, — продолжала она, — мы на днях условились с нею ехать сегодня в Александро-Невскую лавру… Ничего не подозревая, я поехала к ней и вдруг узнаю страшную катастрофу! Боже мой! Могла ли я предположить, что мое свидание с Настенькой было последнее!

Ластова закрыла лицо руками. Пока она говорила, я рассматривал черты ее. Это была молодая женщина, годом или двумя только старше Пыльневой, и чрезвычайно на нее похожая как в общем выражении всего лица, так и форме и расположении отдельных частей его; даже глаза были одного цвета, и только черные волосы составляли резкий контраст с шелковистыми русыми волосами Пыльневой. Она была одета в черное атласное платье; в передней я видел ее дорогой черно-бурый, крытый темно-синим бархатом салоп… Я попросил Ластову садиться и успокоиться; она присела, вторично извиняясь за свое посещение.

— Напротив, — отвечал я ей, — я вам очень благодарен. Я сам собирался к вам и, может быть, был бы уже, если б имел удовольствие знать ваш адрес или фамилию.

— В каком положении вы застали ее, бедную? — спросила Ластова. — Мне рассказывала ее хозяйка, но я так была встревожена… Где она теперь?