Иннокентий Омулевский - Софья Бессонова

— Ради бога, не беспокойтесь… я ведь привык… — отговаривался Андрей Александрович. — Послушайте!.. — заключил он торопливо, видя, что она опять пошла к двери.

Молодая женщина на минуту остановилась, обернулась к нему полулицом, улыбнулась, сказала:

— Ничего вы не привыкли и ничего я не хочу слушать!

И ушла, в самом деле не выслушав его.

«Вот вам, неискренний вы человек!» — вспоминал Андрей Александрович по ее уходе, и он невольно задумался над этими нехитрыми словами; они повторились у него в голове несколько раз сряду, и каждый раз, по какой-то необъяснимой прихоти, ему ужасно хотелось припомнить, до мельчайших подробностей, то именно выражение в голосе, с каким они были сказаны. «Как она проста и как это идет к ней! — стал он раздумывать, когда эта попытка окончательно не удалась ему. Да, в самом деле удивительно идет! У другой это сейчас смахнуло бы на пошлую фамильярность, а у ней, разбойницы, нет — вот и поди, разумей ее как знаешь! Толкуют еще некоторые господа — что я: некоторые? Даже и весьма многие толкуют, да все почти, что будто бы образование не только не упрощает женщину, но что, напротив, делает ее чрезвычайно искусственной в ее отношениях к людям, к привязанностям, к мелочам обыденной жизни». Андрей Александрыч с маленькой гримасой переобул левую ногу. «Хватили! Как же! Врут они все, бестии, — вот что, по-моему! — продолжал он, принимаясь с такой же гримасой за правый сапог:- видно, одних только педанток и видали на своем веку… Посмотреть бы им вот па эту… что бы они сказали? Да ничего бы и не сказали, растерялись бы, вот как я давеча… да!» — Аргунов прошелся раза два по комнате, пробуя, ловко ли ему будет в чужих сапогах; оказалось, что очень ловко, даже гораздо ловчее, чем в собственных — грязных, и он опять сел — продолжать свои размышления: «Если она уж так проста со мной, с человеком посторонним, которого в первый раз видит в глаза, то как же, должно быть, она проста была… с мужем, например! Или уж она не может быть проще этого? Интересно!.. Ну как еще проще? Разве только то, что она ему „ты“ говорила? Нет, в самом деле, интересно представить себе, как она с ним, с мужем-то? Положим, подойдет он, поцелует ее… что она тогда? Как она тогда? Просто ли ответит ему, молча, как же?.. Или еще скажет что-нибудь при этом?.. Или, наконец, сделает милое что-нибудь такое, особенное, по-своему? Что же бы такое она сказала или сделала, в ее тоне? А ведь никак не представишь… Что это я: она да она?!» — рассердился вдруг, ни с того ни с сего, на самого себя Андрей Александрович: «поэт я какой-нибудь, что ли?.. Ведь, собственно, ничего особенного нет в ней: женщина как женщина — вот и все… Проста очень?.. Что же такое, что проста? Ну, проста, так проста — и бог с ней!.. на здоровье!.. Да еще, может быть, эта простота-то и не от образования у ней, а так себе, наивность… бывает ведь это у них… А Мицкевич-то?» — Аргунов встал и начал большими шагами морить комнату. «Непременно разговорюсь с ней!» — решил он, усиливая свое (не разб.): «увидим что…»

— Что это вы без меня не сидите смирно! А! Переобулись? Отлично! — говорила вошедшая хозяйка, застав Аргунова шибко расхаживающим по комнате и прервав таким образом его умственный монолог. — Вот ведь, как вас не похвалишь теперь! — право, умница вы! Больше всего меня радует, что вы, кажется, начинаете понемногу осваиваться в моем уголке, а то я все боялась, чтоб вам как-нибудь не было в тягость мое гостеприимство: тогда мне, пожалуй, пришлось бы уступить вас, как гостя, Русановым, что для меня, как для всякой хорошей хозяйки, было бы, согласитесь, не особенно лестно. Долго я была? Соскучились? Что вы тут без меня поделывали?

Одного взгляда на молодую женщину, в то время как она говорила это, достаточно было для того, чтоб у Андрея Александрыча мгновенно пропала всякая решимость «непременно разговориться с ней»: ему совершенно верно подумалось, что, о чем бы он ни разговаривал с ней в эту минуту, весь его разговор показался бы одной натянутой фразой в сравнении с той простотой, с какой эта женщина говорила все, что только случилось ей сказать.

— Да ничего не делал! — ответил вдруг Аргунов по какому-то внезапно нашедшему на него вдохновению и тотчас же мысленно сам себе сознался, что и она, на его месте, не могла бы ответить ничего проще.

— Вот как! Ну и отлично! Знаете! Я начинаю замечать, что вы исправляетесь…

— Очень рад, — сказал Андрей Александрович, чувствуя, что в самом деле начинает незаметно исправляться под ее руководством.