Николай Лейкин: Апраксинцы

— Сейчасъ, Степанъ Ивановичъ, пообождите; вотъ ужъ кажется закипѣлъ. Сейчасъ. Ѳедоръ, подавай на столъ.

Черезъ четверть часа въ залѣ на столѣ пыхтѣлъ самоваръ, горѣли двѣ свѣчи. Матрена Ильинишна разливала чай; у стола сидѣли двѣ хозяйскія дочери-погодки, лѣтъ шестнадцати. и маленькій сынъ. Степанъ Иванычъ важно прихлебывалъ чай съ блюдечка и велъ разговоръ съ молодцами, которые сидѣли на стульяхъ около стѣны и пили кофей. Въ этотъ день молодцы пьютъ чай и кофей съ хозяиномъ.

— Что-жъ, торговали еще не такъ худо передъ праздникомъ, говоритъ хозяинъ:- по началу я думалъ, что и этого не будетъ. Все-таки ежели сравнить съ прежними годами, то никакого подобія нѣтъ; бывало народъ валомъ валитъ.

— Это точно-съ, Степанъ Иванычъ, ежели сравнить лѣтъ пятокъ назадъ, то и подобія нѣтъ-съ, — поддакиваетъ старшій молодецъ. Теперича примѣромъ хоть-бы тулупъ….

Прихлебываетъ кофей.

— Извѣстно, тулупы насъ поддержали, робко вмѣшивается въ разговоръ другой молодецъ:- хошь бы у Птицына: тулуповъ не было, у насъ запасъ… Ну, извѣстно, время морозное…. деревенскій человѣкъ въ деревню ѣдетъ…. Ну, и торговали. Тулупъ ужъ такая вещь….

— Тоже въ маленькой лавкѣ ситцами хорошо торговали, потому что Ермакъ-съ [5] Ермаковъ, Московскій ситцевой фабрикантъ. отличается; такой ситецъ выпускаетъ, что хошь-бы имъ Лизаветѣ Степановнѣ носить-съ: узоръ подходящій, и все эдакое…..

— Какже-съ, Ермакъ теперича ни Цынделю, ни Царевѣ не уступитъ. Тоже вотъ третьеводнясь Карлъ Богданычъ пришелъ въ лавку, иностранные ситцы предлагалъ, — я докладывалъ вамъ. Раскинулъ я это передъ нимъ Ермака, такъ Карлъ Богданычъ долго на манеръ любовался.

Но какъ ни пріятенъ быль разговоръ съ хозяиномъ, молодцы душевно желали удалиться; имъ было какъ-то неловко. Одинъ за другимъ поставили они на столъ опрокинутыя кверху дномъ чашки и поблагодарили хозяина.

— Пейте еще.

Молодцы отказались.

— Мы пойдемъ, Степанъ Иванычъ….

— Ступайте, гуляйте; только раньше домой приходите. Да не кераться! [6] Не пьянствовать.

Живо начали въ молодцовой выдвигаться изъ-подъ кроватей сундуки; растворился шкафъ и выпустилъ на свѣтъ божій праздничныя одежды молодцовъ. Живо закипѣла работа: кто чиститъ сертукъ, кто натираетъ шляпу, кто передъ зеркаломъ повязываетъ галстукъ — подарокъ конторщика.

— Ты куда, Вася? спрашиваетъ Никандра, повязывая себѣ галстукъ;

— Къ теткѣ схожу сперва, да потомъ къ Петру Семенычу Рылову: онъ мнѣ сродни приходится.

— А послѣ?

— Послѣ въ Палкинъ; приходите, братцы. Веселѣе будетъ.

— Нѣтъ, мы въ Баварію.

— Рыло поскоблить надо! говоритъ одинъ изъ молодцовъ. обладающій прапорщицкими усами, и третъ себя по подбородку.

— И мнѣ нужно; зайдемъ вмѣстѣ и подовьемся. На уголъ пойдемъ: тутъ лихая цирульня. О троицѣ меня такъ завили, что недѣлю завивка стояла; эдакими вавилонами на вискахъ и баранами на затылкѣ.

— Ужъ нашелъ цырульню! — яманистая! [7] Дрянная.

— Вася! дай мнѣ галстучка надѣть: у тебя два.

— А нешто тебѣ Карлъ Богданычъ не далъ?

— Нѣтъ; я у него фуфайку байковую вымаклачилъ.

— Да вѣдь ты его истаскаешь, виномъ зальешь!

— Не залью, лѣшій!

— Да право жалко….

— Ну дай, я тебѣ двѣ бутылки пива поставлю.

— Ну, пожалуй, бери.

И мѣна совершилась. Вскорѣ молодцовая опустѣла. Обитатели ея разбѣжались.

Черезъ полчаса Никандра и Петра, завитые какъ крымскіе бараны, стояли у подъѣзда парикмахерской и нанимали извозчика.

— Да куда же, купцы, прикажете?

— Петра, куда поѣдемъ?

— Да что тутъ разговаривать! Валяй куда глаза глядятъ.

— Ну что, до трехъ часовъ много-ли возьмешь?

— Три рублика, господа купцы, безъ лишняго.

— Ну, Петра, что-жъ, растопимъ что-ли? Идетъ пополамъ? Ужъ все, значитъ, такъ и будемъ вмѣстѣ ѣздить.

— Валяй!

Молодцы поѣхали.

— Куда же, купцы? спросилъ извозчикъ.

— Да прямо.

— Нѣтъ, погоди, перво заѣдемъ въ погребокъ. Постой на-право!

— Петра, глянь-ко: никакъ наши ѣдутъ!

— И то ѣдутъ!

Онъ свистнулъ, махнулъ рукой и указалъ на погребъ. Молодцы соединились и пошли подъ вывѣску виноградной кисти.

Часа четыре ѣздили не имѣющіе въ Петербургѣ ни роду, ни племени Никандръ и Петръ, во много мѣстъ заѣзжали они, много перепили разной хмѣльной дряни, а все-еще не пьяны, только навеселѣ.

— Куда-же?

— Пошолъ въ Тулу, ко Владимерской. Покажемъ!

Ежели кто желаетъ видѣть въ этотъ день молодцовъ во всемъ ихъ разгулѣ, отправляйтесь въ слѣдующія трактиры и гостинницы: въ Баварію, въ Палермо за Пассажемъ, въ Палкинъ и въ Тулу. Эти заведенія потому предпочитаются молодцами, что ихъ не посѣщаютъ хозяева.