Николай Лейкин - В Академии художеств

Перед этюдом Платонова «Поденщица» стоят простые люди и разговаривают:

— И поденщица чести удостоилась, чтоб на портрет попасть.

— Но почему же она поденщица? Может быть, и помесячно где-нибудь живет.

— Верно, уж художник писал с поденщицы — оттого поденщица и есть.

— С огорода?

— А кто ж ее ведает! Может, глину на гончарном заводе месила. В каталоге ничего не сказано, а просто поденщица. И из поломоек такой же сорт.

— Ну, вот! Поломойка сейчас бы ноги вымыла, а эта с грязными ногами. Разве прачка…

— А я тебе скажу, что это не прачка и не поломойка, а просто шпульница с фабрики.

— Пошел-поехал! Шпульницы-то какие франтихи бывают! У нас на фабрике одна шпульница с англичанином связалась, так у ней четыре шелковых платья было, и щеголяла она, братец ты мой, в польских сапогах с косыми каблуками. А скорей же это нянька деревенская.

— Тогда бы и в каталоге было сказано, что поднянька, а тут поденщица.

— В каталоге! Каталог и соврет — ничего не возьмет. Вон давеча в той зале: написано — раннее утро, а на портрете — бухарец со скрипкой.

К картине «Юдифь и Олоферн» писарь военного министерства подводит молоденькую девушку и говорит:

— Вот, Вера Петровна, ваша коварная пронзительность до чего доводит!

— Фуй, как вам не стыдно! И ведь нарочно банную декольту выбрали! — укоризненно дает ответ девушка.

— Нет, я для того, чтоб женскую свирепость чувств доказать. Извольте видеть; предмет ейный спит и ничего не чувствует, а она супротив его нож вынимает, чтоб сердце ему заколоть. Извольте посмотреть, какая интрига.

— Что вы? Срам какой! Да нешто девушке можно на такие вещи при мужчине смотреть?

— Отчего же-с? Некоторые места прикрыты. А только вы то возьмите: какая улыбка во всем коварстве! Сейчас: чик — и смертный час пробил. И вот вся ваша женская нация такова. А еще мужчин тигрой называете! Сами вы тигры.

— Очень прекрасно, благодарю вас. Как же вы меня Бог знает с кем сравниваете! Когда же я на такой срам решалась, чтоб… Тьфу! Тут шлюха какая-то, а вы со мной уравнение. Не подходите же ко мне, коли так… И ходить с вами вместе не желаю.

Девушка вильнула хвостиком платья и отскочила от писаря. Тот испугался.

— Вера Петровна, пардон! Пардон в самом большом размере! — чуть не воскликнул он, подбегая к девушке. — У меня совсем другое уравнение. Я не насчет срамоты… Я насчет пронзительности сердца и коварства чувств… Ну, полноте же, не сердитесь! Подарите взглядом, удостойте ул…

В это время из-за картины вышел офицер. Писарь остановился во фрунт.

1906