Бахыш Бабаев - Грезы минувшей осени

- Цены? - спросил он.

- Разные. - Дачник с удовольствием закурил. - От трехсот долларов до двух тысяч.

- Я на днях привезу женщин. Двух. Чтобы не смущать их, подожду на улице. Ты им покажешь шубы до одной тысячи. Больше не смогу. Не отходя от кассы, две сотни сразу. Остальные в течение трех месяцев. Идет?

- Они купят две шубы? - после паузы спросил бизнесмен.

- Нет, только одну.

- Кто она тебе? - хитро спросил товарищ.

Он сделал неопределенный жест, восхищенно закатывая глаза, улыбнулся.

- Лучше не спрашивай.

- Понял. А какой у неё размер?

- Сорок восьмой. Но скорее пятидесятый. А что?

Приятель стряхнул пепел, пригубил рюмочку.

- Очень красивое американское платье. Триста пятьдесят. Купил собственной жене, а она в него не влезла.

- Покажешь. Только учти, шуба должна быть неординарной. Не та, в которой ходит большинство.

- Я знаю твои вкусы, - убежденно отвечал приятель. - Будь спокоен. За исключением субботы и воскресенья. В любое время.

- А к вам можно присоединиться?

Оба повернулись на ласковый женский голос.

В дверях стояла миловидная женщина лет тридцати в белом атласном халате.

Приятель встал, подвел её к журнальному столику.

- Познакомься, это товарищ детства, с которым мы встречаемся раз в пять, шесть лет.

- Очень приятно, - женщина протянула руку, затем села на диванчике.

- Взаимно.

Приятель снова встал что-то раздумывая, потом опять сел.

- Значит, так, - начал он, - вы сидите, а я пойду и пошлю за рыбой. А пока разведу огонь. Углей нет, придется жечь дрова. Гарантирую отменный шашлык из белуги.

- Да я, право, не знаю, - неуверенно проговорил он.

- Нет и ещё раз нет, - твердо отрезал приятель. - В кои веки приехал...

- Мы можем увеличить нашу компанию, - улыбаясь, многозначительно вставила женщина и потянулась к мобильному телефону.

- А можно мне? - Он почти выхватил аппарат из рук удивившейся женщины и набрал дорогой ему номер.

- Алло, - послышался в трубке лучший голос в мире.

- Привет.

- Здравствуйте.

- Как ты?

- Спасибо, хорошо.

- Я люблю тебя.

Молчание. Затем глубокий вздох. Последовала непродолжительная пауза. Потом отбойные гудки.

Он встал, прижимая телефон к уху.

- Я очень далеко, милая. Я в Бильгя. Не волнуйся, уже выезжаю. - Он отложил аппарат и повернулся к женщине. - Видите, какая у меня ревнивая дама. К сожалению, я вынужден откланяться.

Приятель, тупо уставившись, не соображал, в чем дело. Женщина тоже была в растерянности.

- Я должен ехать, - повторил он, чмокая приятеля. Извини. И вы меня простите.

- Но ты ведь выпил, - зло бросил хозяин дачи вдогонку.

- Как-нибудь доеду.

- Подожди. - Он порылся в шкафу, достал какие-то то ли шарики, то ли таблетки. - Возьми. Сбивает любой запах. Если до метро "Азизбекова" остановят, скажи, что был у меня. Дальше не гарантирую.

- Спасибо.

Они спустились вниз молча. Уже усевшись в автомобиль, приятель не выдержал.

- Я тебя не узнаю.

- Я и сам себя не узнаю, - искренне признался он.

- Кто она такая?

Он трижды, в такт словам, постучал по баранке.

- Смысл дальнейшей жизни.

Приятель, что-то пытавшийся бурно возразить, как-то неожиданно сник, запнулся. Глаза его заметно погрустнели, и он отвернулся.

- У меня тоже было такое. - Это были не слова, а слезы.

- И что потом? - с интересом спросил он.

- Погибла в автокатастрофе.

- Прости. - Он вылез из машины, обнял товарища.

На мгновение он представил себе ЕЕ, погибшую в автомобильной катастрофе. ЕЕ, смысл его дальнейшей жизни, оторванный самой жизнью. Ручьем потекли слезы. Он резко оттолкнул приятеля. - Нет, нет, только не это.

- Что такое? - снова удивился дачник.

- Ничего, ничего. Все в порядке. Я поехал. На днях буду. Пока.

- Не гони, - предостерег товарищ, но он уже не слышал.

Выехав со двора, он проехал немного и остановился за углом. Закурил. ОНА не должна умирать раньше меня, подумал он. Ни в коем случае. Просто не вынесу. Пусть лучше оплачет меня.

Он постоял еще, послушал музыку, развеял мрачные мысли, затем уехал.

Вечером позвонил старый друг "какое несправедливое распределение".

- Буду минут через сорок, - возбужденно настаивал он. - Встречаемся у метро. Угощаю я.

Через час они уже сидели в шашлычной, куда прежде регулярно наведывались. По поведению, по движениям, по глазам, избегавшим встреч, он понял - что-то случилось. Кроме того, друг тридцатилетней давности редко выходил из дома вечером - жаловался на куриную слепоту.

- Ну, как твои дела? - спросил он. - На личном фронте?