Александр Ромашкин - Мемуары

1996 Кажется, пора просыпаться. Неохота... Дайте поспать, звери!

Сетелог (глава двенадцатая, последняя, в которой рассказывается про

мое знакомство с Интернетом, про гусарские маневры в Колумбии, про

встречу с Александром Ромадановым, Житинским, Делицыным, Линор Горалик

и многими другими ) Что обычно сослуживцы дарят людям, которые выходят на пенсию? Спиннинг или мармышку (в зависимости от сезона), поваренную книгу, набор садовых инструментов, кресло-качалку или теплый плед. Но это когда речь идет о людях с обычной судьбой, тихо-мирно просидевших в КБ за аккуратно прибранным столиком со стаканом чая и горкой маковых сушек. Мне как легендарной личности с извилистой линией жизни, не раз выделывавшей мертвые петли на карте Родины и земном глобусе, щедрое руководство преподнесло именной компьютер и пожизненную подписку на Интернет.

Только оказавшись в Интернете, в 90 лет, я начал жить по-настоящему.

Долгие годы я блуждал во тьме, как слепой котенок тычась в разные уголки мира. Я менял имена, адреса и явки, заметал следы, убегая от "белых", от "красных", от Гестапо, от НКВД и от психушки, получал награды и сроки, новые сроки и новые награды, таскался за женщинами и скрывался от алиментов, рожал детей, женил внуков, воспитывал "смену" - и все для того, чтобы в один прекрасный день осознать, что вся накопленная мной за прожитые десятилетия "житейская мудрость" - пустой звук по сравнению с волшебной трелью подсоединяющегося к сети модема. Киберпространство вот мой истинно родной дом, моя стихия, альфа и омега, начало начал и конец концов. Здесь не нужно играть в себя, потому что только здесь я это я и никто другой. Потому что кроме меня здесь никого нет. Здесь не нужно бороться за жизненное пространство, потому что оно у каждого свое и пересекается с другими только на несколько мимолетных минут эфемерного чата. Здесь никто не дышит тебе в затылок и не наступает на пятки, здесь не нужно убивать своего обидчика - достаточно поставить на него фильтр, чтобы он навсегда перестал для тебя существовать. Здесь воля, свобода и разум. А Землю отдайте крестьянам.

О, как я был счастлив, оказавшись вдали от остальных биологических существ, наедине со своим верным кремниевым другом, которому я мог доверить свои самые сокровенные мысли. Я творил, творил и творил. День перепутался с ночью, свет с тьмой, зима с летом, лед с огнем, лема с ремой и метафора с мета-тэгом - и я выплеснул этот перекисший коктейль из сгустков действительности в лицо остолбеневшей реальности. Я ЗДЕСЬ ДЕМИУРГ! Только я могу определять, в какую сторону пойдет вдоль горизонта солнце и кого посадить в его огненную коляску - Феба, Архангела Гавриила или Васю Протопопсикова. Когда я слышал, что Интернет ведет к отрыву от реальности, я в нервном возбуждении потирал руки:

"Скорее, скорее, пока я жив, оторваться и улететь к такой-то кибер-матери!" Но внезапно созданный мной уютный литературный мирок мало-помалу стал наполняться все новыми и новыми РЕАЛЬНЫМИ людьми... Все они представлялись одним смутным именем "читатель" и вели себя крайне бесцеремонно: могли запросто завалиться днем и ночью, во время завтрака и туалета, в час отдыха и - что самое страшное - в минуту вдохновения.

Они входили в гостиную через дверь и сквозь окно, процеживались на кухню из водопроводного крана и из сопел газовой комфорки, влетали в спальню на загривке безобидной мошки и продавливались через щели в паркетных досках. Развязные прыщавые парни не снимая ботинок разваливались с папироской в зубах на моем диване, грузные критики с тяжелой одышкой нашептывали мне на ухо последние сплетни, егозливые пубертатки скакали по моей кровати, кидаясь пуфиками, а более зрелые, понимающие толк в жизни мадемуазели, клали невесомую кисть мне на плечо и, отставив острое бедро в тесной юбке, утонченно заглядывали в глаза, по-свойски вопрошая:

"Ну что, брат Алексрома, шумим?" Бежать, бежать из этого дурдома! Я ушел с гусарами на войну. Формально гусары были ненастоящими: они не носили форму и не соблюдали субординацию. Но по духу - по духу это были... это были... О-ГО-ГО!

Отмочить каламбур, выпить с локтя, насрать в рояль - нет проблем.

Предводителем гусар был Валера Колпаков - двухметрового роста детина с по-чапаевски закрученными до ушей усами и с покладистой бородой по пояс.

Говорил он громовым голосом, таким густым и громким басом, что у всех женщин в радиусе двадцати метров от вибрации вываливались в трусы тампоны. Каждое его слово было афоризмом, два слова - шуткой, три - анекдотом.