В Розанов - Опавшие листья (Короб второй)

Достоевский, видевший все это "сложение обстоятельств", желчно написал строки:

"И вот, в XXI столетии*, - при всеобщем реве ликующей толпы, блузник с сапожным ножом в руке поднимается по лестнице к чудному Лику Сикстинской Мадонны: и раздерет этот Лик во имя всеобщего равенства и братства"... "Не надо гениев: ибо это - аристократия". Сам Достоевский был бедняк и демократ: и в этих словах, отнесенных к будущему торжеству "равенства и братства", он сказал за век или за два "отходную" будущему торжеству этого строя.

1Обреченные на смерть тебя приветствуют* (лат.).

* * *

Чего я совершенно не умею представить себе - это чтобы он запел песню или сочинил хоть в две строчки стихотворение.

В нем совершенно не было певческого, музыкального начала. Душа его бьша совершенно без музыки.

И в то же время он был весь шум, гам. Но без нот, без темпов и мелодии.

Базар. Целый базар в одном человеке. Вот - Герцен. Оттого так много написал: но ни над одной страницей не впадет в задумчивость читатель, не заплачет девушка. Не заплачет, не замечтается и даже не вздохнет. Как это бедно. Герцен и богач, и бедняк.

* * *

"Я до времени не беспокоил ваше благородие, по тому самому, что мне хотелось накрыть их тепленькими".

Этот фольклор мне нравится.

Я думаю, в воровском и в полицейском языке есть нечто художественное.

Сюда Далю не мешало бы заглянуть.

(на процессе Бутурлина*мелкий чиновничек,

выслеживавший в подражание Шерлоку Холмсу

Обриена-де-Ласси и Панченко).

* * *

Вся "цивилизация ХIХ-го века" есть медленное, неодолимое и, наконец, восторжествовавшее просачивание всюду кабака.

Кабак просочился в политику - это "европейские (не английский) парламенты".

Кабак прошел в книгопечатание. Ведь до ХГХ-го века газет почти не было (было кое-что), а была только литература. К концу XIX века газеты заняли господствующее положение в печати, а литература - почти исчезла.

Кабак просочился в "милое хозяйство", в "свое угодье". Это - банк, министерство финансов и социализм.

Кабак просочился в труд: это фабрика и техника.

Раз я видел работу "жатвенной машины". И подумал: тут нет Бога.

Бога вообще в "кабаке" нет. И сущность XIX-го века заключается в оставлении Богом человека.

* * *

Измайлов* (критик) не верит, будто я "не читал Щедрина". Между тем как в круге людей нашего созерцания считалось бы невежливостью в отношении ума своего читать Щедрина.

За 6 лет личного знакомства со Страховым я ни разу не слышал произнесенным это имя. И не по вражде. Но - "не приходит на ум".

Тоже Рцы, Флоренский, Рачинский (С. А.): никогда не слыхал.

Хотя, конечно, все знали суть его. Но:

- Мы все-таки учились в университете.

(май 1912 г.).

* * *

Из всего "духовного" ему нравилась больше всего основательная дубовая кожаная мебель. И чин погребения. Входит в начале лета и говорит:

- Меня приглашают на шхуну, в Ледовитый океан. Два месяца плавания. Виды, воздух. Гостем, бесплатно.

- Какие же вопросы? Поезжайте!!

- И я так думал и дал согласие.

- Отлично.

- Да. Но я отказался.

- Отказались?!

- Как же: ведь я могу заболеть в море и умереть.

- Все мы умрем.

- Позвольте. Вы умрете на суше, и вас погребут по полному чину православного погребения. Все пропоют и все прочитают. Но на кораблях совершенно не так: там просто по доске спускают в воду зашитого в саван человека, прочитывая "напутственную молитву". Да и ее лишь на военном корабле читает священник, а на торговом судне священника нет и молитву говорит капитан. Это что же за безобразие. Такого я не хочу.

- Но позвольте: ведь вы уже умрете тогда, - сказал я со страхом.

- Те-те-те... Я так не хочу!!! И отказался. Это безобразие.

Черные кудри его по обыкновению тряслись. Штаны хлопались, как паруса, около тоненьких ног. Штиблеты были с французскими каблуками.

Мне почудилось, что через живого человека, т. е. почти живого, "все-таки", - оскалила зубы маска Вольтера.

(наш Мадмазелькин).

* * *

Хороши делают чемоданы англичане, а у нас хороши народные пословицы.

(собираюсь в Киев) (+ Столыпин).

* * *

Только то чтение удовлетворительно, когда книга переживается. Читать "для удовольствия" не стоит. И даже для "пользы" едва ли стоит. Больше пользы приобретешь "на ногах", - просто живя, делая.

Я переживал Леонтьева (К.) и еще отчасти Талмуд. Начал "переживать" Метерлинка:* страниц 8 я читал неделю, впадая почти после каждых 8 строк в часовую задумчивость (читал в конке). И бросил от труда переживания, великолепного, но слишком утомляющего.