Александр Амфитеатров - Грезы и тени

Увидалъ — и уже не отводилъ взора. Черезъ тысячи тысячъ миль почувствовалъ Азраилъ этотъ взоръ на своемъ лицѣ. Его щеки, поблекли и выцвѣли, сожженныя презрѣніемъ обманутаго друга. Тщетно хотѣлъ онъ бѣжать; крылья безсильно, какъ подшибленныя, висѣли за его спиной. Онъ старался отвратить лицо и не могъ, оцѣпененный проклятіемъ, которое, безъ словъ, посылали ему полумертвыя очи погибшаго духа. Все ниже и ниже падалъ Сатана — и чѣмъ глубже онъ падалъ, тѣмъ грознѣе становился его страшный взглядъ, тѣмъ блѣднѣе становился его предатель. И только, когда Сатана, умалившись какъ ласточка, исчезъ въ слоѣ надземныхъ облаковъ, Азраилъ осмѣлился поднять свое лицо, бѣлое, какъ эти облака. И румянецъ никогда уже не возвратился на его ланиты…

Сатана упалъ на ту самую гору, гдѣ настигла его первая отрава измѣны. Какъ трупъ, лежалъ онъ на горѣ, изнывая отъ боли, злобы, тоски и страха одиночества. Тогда пришла къ нему Измѣна и поклонилась ему, говоря:

— Радуйся, сынъ мой и господинъ! встань, обопрись на мою руку и — будь княземъ міра сего! Земля дастъ тебѣ все, въ чемъ отказало небо.

Воспламенѣнный коварными словами, падшій ангелъ воспрянулъ съ новой дерзостью въ преступномъ умѣ, съ новыми гордыми мечтами, готовый строить хитрыя ковы новой борьбы. Онъ воскликнулъ:

— Пусть же эта планета будетъ моей столицей, эта гора — моимъ дворцомъ. Отсюда — въ пламени и громѣ — буду я править вселенною.

Онъ топнулъ. Огненная пропасть открылась подъ его ногами и поглотила его.

Въ той горѣ живетъ онъ и понынѣ среди послушныхъ ему духовъ. Когда на землѣ появились люди, они назвали гору Этною. Далеко на всѣ четыре стороны свѣта виденъ великолѣпный дворецъ злого духа, одѣтый, какъ малахитомъ, зеленью сочныхъ виноградниковъ. Днемъ, какъ черное знамя, вѣетъ надъ Этною дымное облако; ночью — небо рдѣетъ заревомъ огней на подземныхъ пиршествахъ Сатаны.

Азраилу же Творецъ, который читаетъ мысли людей и ангеловъ, какъ раскрытую книгу, сказалъ:

— Ты былъ Мнѣ вѣренъ, но — не отъ чистаго сердца. Ты открылъ Мнѣ злой умыселъ Сатаны не по долгу и любви ко Мнѣ, но ради выгоды. Ты измѣнилъ Сатанѣ, какъ Сатана — Мнѣ. Имъ измѣна вошла въ міръ, a тобою продолжилась. Я долженъ наградить тебя, но награда твоя да будетъ тебѣ и наказаніемъ. Ты жаждалъ могущества Сатаны. Я дамъ тебѣ страшную власть, но она будетъ ужасомъ и для другихъ, и для тебя. Ты останешься ангеломъ, но міръ будетъ, ненавидѣть тебя, какъ злого духа. Твои рѣчи пробудили Мой первый гнѣвъ, — будь же отнынѣ и до вѣка носителемъ и орудіемъ моего гнѣва! Ты послѣдуешь за Сатаной и раздѣлишь съ нимъ власть надъ землею. Онъ понесъ на землю грѣхъ и преступленіе, ты понесешь наказаніе за грѣхъ: смерть! Пусть каждый, кто увидитъ твой блѣдный отъ стыда и страха образъ, знаетъ, что земной вѣкъ его конченъ и спѣшитъ примириться со Мною — своей вѣчной совѣстью… Лети же на землю, серпъ Моей жатвы! Лети въ міръ, ангелъ смерти!

Мнѣ сказано: «живи!» — и я живу. Мнѣ сказано: «иди!» — и я иду. Иду не дни, не мѣсяцы, не годы… Столѣтія свершаютъ свое торжественное шествіе и, задумчиво прощаясь съ міромъ на порогѣ вѣчности, одно за другимъ скрываются въ тайнѣ ея всерождающаго и всепоглощающаго мрака, a я все иду, иду… Моя память — ясное зеркало; ея спокойная глубина лелѣетъ образы девятнадцати вѣковъ. Я — живая лѣтопись, безпристрастный свидѣтель величія и ничтожества въ мірѣ, черпающій въ своемъ свидѣтельствѣ высшее познаніе, ибо ради познанія сказано мнѣ: «Живи!.. иди!..»

Я былъ врагомъ великому изъ великихъ Пророку, и Пророкъ поразилъ меня клятвою вѣчной жизни.

Суровый врагъ опуталъ кандалами колѣна Іуды, бичъ утѣснителя не уставалъ разить дѣтей Израиля. Въ позорѣ и оскорбленіяхъ стеналъ край святаго обѣтованія, но не было въ племенахъ его мужа, сильнаго крѣпостью мышцъ и велѣніемъ Іеговы, — да низложитъ пришлецовъ Запада, одѣтыхъ въ желѣзо и бронзу. A народъ ждалъ избавителя и читалъ о немъ въ священныхъ книгахъ.

И я стеналъ за народъ свой, и ждалъ избавителя, и читалъ о немъ въ священныхъ книгахъ.

Тогда возсталъ великій изъ великихъ Пророкъ Назарета. Имена Моисея и Иліи стали забвенны во имя Его. Ширь земли нашихъ отцовъ, высь небесной тверди, глубокій токъ Іордана, величіе городовъ, убожество селъ прониклись слухомъ славы Пророка. Лучи ея заиграли на снѣгахъ Ливана, просвѣтили темь кедровыхъ рощъ въ глубинѣ ущелій.