Александр Амфитеатров - Богатырь Христофор

— Что-жъ ты оплошалъ? — сказалъ онъ индѣйскому царю. Хвасталъ, что сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ, а тутъ и трусу отпраздновалъ? Скверно, братъ: неправдою живешь. Надулъ ты меня. Служа тебѣ, я понапрасну потерялъ трудъ и время. Прощай, не поминай лихомъ, а я пойду искать себѣ, другаго господина.

Шагаетъ Христофоръ по пустынѣ. На встрѣчу ему дьяволъ.

— Здорово, богатырь! Что? все ищешь, кто сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ? Нечего тебѣ далеко ходить: я какъ разъ тотъ, кто тебѣ надобенъ.

Христофоръ усомнился.

— Можетъ, хвастаешь? Похвалялся мнѣ тоже одинъ такой-то и обманулъ: только и былъ силенъ, покуда я помогалъ ему, а, чуть я оставилъ его одного, сейчасъ и вздули его три царя — персидскій, эѳіопскій и армянскій.

— Нѣтъ, сказалъ дьяволъ, я не хвастаю. Я такъ силенъ, что противъ меня не могутъ бороться не только земные цари, но и сама природа. Хочешь, — изъ тихой погоды я сдѣлаю сейчасъ бурю?

— А ну!

Дьяволъ свистнулъ, и по пустынѣ заходилъ песчаный ураганъ. Зги не видать. Вѣтеръ воетъ, крутитъ тяжелые смерчи, небо стало мѣдное и слилось съ землею. Христофору это показалось было сперва любопытно, да вспомнилъ онъ, что въ степи не одни они съ дьяволомъ, а и караваны ходятъ, и кочевья раскинуты, и пожалѣлъ людей.

— Довольно! — запросилъ онъ, — а то много народа перепортишь. Вѣрю теперь, что ты всѣхъ сильнѣе. Но зачѣмъ ты такой скверный?

— Чѣмъ я скверный?

— Морда у тебя черная… рога, хвостъ, копыта… нехорошо!

— Ты ничего не понимаешь, а мнѣ безъ того нельзя. Можетъ быть, въ томъ-то и вся моя сила.

Очень не нравился Христофору дьяволъ, однако — «не давши слово, крѣпись, а давши слово, держись»: пошелъ служить къ тому, кто всѣхъ сильнѣе на свѣтѣ.

Ведутъ они съ дьяволомъ компанію и оба другъ другомъ недовольны. Дьяволъ злится, что, — какую мерзость людямъ ни прикажетъ онъ сдѣлать, — Христофоръ, по жалостливости и по добротѣ своей, непремѣнно испортитъ его затѣю. А Христофоръ попрекаетъ дьявола:

— Такой ты могучій, а ничего не хочешь дѣлать для другихъ, кромѣ самаго вреднаго!

— Дуракъ — озлобится дьяволъ, — въ томъ-то и есть сила, чтобы имѣть власть на всякое зло, какое задумалъ.

— Врядъ ли такъ: — споритъ Христофоръ, — потому что я чувствую по себѣ: будь я сильнѣе всѣхъ на свѣтѣ, ни за что бы никому не дѣлалъ зла, а всѣмъ одно добро.

Скитались они, скитались, — пришли въ страну христіанскую. Хлынулъ дождь — страшный ливень. А при дорогѣ — пещера, въ пещерѣ — часовня, въ часовнѣ — алтарь, на алтарѣ — крестъ. Христофоръ вошелъ въ пещеру и зоветъ нечистаго:

— Ступай сюда. Здѣсь сухо.

Дьяволъ мнется.

— Нѣтъ… зачѣмъ-же? Я ужъ лучше тутъ пережду.

— Гдѣ тамъ лучше, когда подъ дождемъ?… Право, иди.

А дьявола уже здорово промочило. И остановить дождя онъ не властенъ, потому что — страна христіанская. А Христофоръ все уговариваетъ его: иди, да иди въ часовню; что мокнуть на дождѣ? Долго отнѣкивался нечистый — наконецъ проговорился.

— Я бы и радъ войти, но вонъ этотъ крестъ меня не пускаетъ.

Христофоръ изумился.

— Какъ же такъ? Стало быть, онъ сильнѣе тебя?

— Не то, что сильнѣе, а… непріятенъ онъ мнѣ… тамъ, гдѣ онъ, я дышать не могу.

— Вотъ оно что; — сказалъ Христофоръ. Таковъ-то ты, братъ? Теперь я тебя раскусилъ: ты обманщикъ не хуже индѣйскаго царя… Не хочу больше тебѣ служить! Пошелъ прочь, пока не обломалъ тебѣ роги!

Остался Христофоръ одинъ въ пещерѣ. Въ скорости заходить въ часовню нищій и — тоже укрыться отъ дождя. Разговорились. Христофоръ разсказалъ нищему, какъ дьяволъ струсилъ креста.

— Мудренаго нѣту, — возразилъ нищій. Нечистая сила всегда бѣгаетъ отъ Распятія.

— Почему?

— Потому что на немъ изображенъ Іиcycъ Христосъ. побѣдитель всякаго зла. Отъ Него — все добро въ мipѣ.

— Вотъ это хорошо! Это по мнѣ! радостно воскликнулъ Христофоръ. Такого-то господина я и ищу для себя. Я хочу служить Христу — и никому больше. Укажи мнѣ, гдѣ Онъ живетъ: я пойду къ Нему.

— Ну, любезный, добраться до Него не легко: Онъ живетъ на небѣ.

— Я пойду на небо, сказалъ Христофоръ и зашагалъ на западъ — туда, гдѣ заходящее солнце пряталось за горизонтъ.

— Только бы добраться мнѣ до этой черты, а ужъ оттуда до неба рукою подать.

Но онъ шелъ день за днемъ, недѣлю за недѣлею, мѣсяцъ за мѣсяцемъ, и не могъ достигнуть завѣтной черты. Напротивъ, она все уходила отъ него какъ будто дальше и дальше. Но Христофоръ былъ терпѣливъ.

Съ тѣхъ поръ, какъ онъ освободился изъ-подъ злого вліянія дьявола, и владѣло имъ только его простое и кроткое сердце, Христофоръ желалъ одного добра и самъ не замѣчалъ, какъ сѣялъ благо на своемъ пути, проходя царство за царствомъ, городъ за городомъ. Онъ уничтожалъ разбойниковъ, великановъ, драконовъ, которыми тогда кишѣла земля. Въ Ломбардіи было озеро, распространявшее по окрестностямъ злую малярію. Христофоръ столкнулъ въ озеро ближнюю гору, озеро изсякло, болѣзнь прекратилась. Въ Испаніи богатырь зашвырнулъ въ море девятиголоваго змѣя, сто лѣтъ опустошавшаго округъ Кадикса. Благодарный народъ хотѣлъ избрать его королемъ. Прежній король самъ охотно слагалъ съ себя корону въ пользу освободителя своей страны отъ вѣкового врага. Христофоръ отказался.