Александр Амфитеатров - Разрыв

— Тишенко! что съ тобой?.. — завизжалъ Туркинъ: — „допился!“ — какъ молнія, мелькнула у него мысль…

— Иди къ ней! иди! — ревѣлъ Иванъ Карповичъ, чуть не ломая ему плечо желѣзными пальцами, — гони ее… о-о-о!.. изве… изве… ла… не… ни… змѣ… змѣя…

Слова вылегали у него изъ гортани не слитно, а слово за слогомъ, какъ лай…

— Куда я пойду? — защищался Туркинъ, — сумасшедшій! опомнись! Теперь ночь…

— Не пойдешь? Ночь, говоришь, ночь! Ладно же! Я… я самъ… я пойду… — кричалъ Иванъ Карповичъ, колотя себя въ грудь кулаками и вдругъ, согнувшись въ половину своего большого роста, какъ звѣрь, шмыгнулъ за дверь номера, сбивъ съ ногъ спѣшившаго на ночной шумъ коридорнаго…

— Караулъ! — завопилъ вслѣдъ ему освобожденный Туркинъ, — но Тишенко уже сбѣгалъ по лѣстницѣ, качаясь, спотыкаясь о ступеньки, колотясь о перила. Онъ ничего не видѣлъ передъ собой — красная мгла застилала ему глаза, — но бѣжалъ впередъ по слѣпому неистовому инстинкту.

— Вошелъ? ты говоришь, вошелъ? — торопливо спрашивали дворника дома, гдѣ квартировалъ Тишенко, подоспѣвшіе вслѣдъ за бѣшенымъ, Туркинъ и околоточный…

— Какъ же: во дворъ прошли и прямо по черной лѣстницѣ…

— Что жъ ты его не держалъ? Развѣ не видалъ, что человѣкъ не въ себѣ?! — озлился околоточный.

— Да мнѣ и то чудно показалось, какъ это они безъ шапки…

— То-то „чудно“! А еще дворникъ… животное!.. Городовые! Карповъ! Филатовъ! ступай впередъ но лѣстницѣ, мы завами…

Въ квартирѣ Ивана Карповича была тишь и темь. Околоточный чиркнулъ спичкою и освѣтилъ пустую кухню… въ сосѣдней комнатѣ — столовой валялся на долу подсвѣчникъ съ потухшей, разбитою на куски свѣчой… Туркинъ подобралъ огарокъ, зажегъ…

— Господи помилуй! — охнулъ дворникъ, и всѣ попятились: изъ дверей спальной катилась въ столовую черная широкая струя…

Аннушка — еще теплая и трепещущая — лежала за дверью съ проломленною головою. Орудіе убійства — утюгъ — Тишенко бросилъ тутъ же… Самого его нашли въ передней: сидя на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ недавно его напугала Аннушка, онъ спалъ крѣпкимъ сномъ съ самымъ спокойнымъ и довольнымъ выраженіемъ на утомленномъ лицѣ…

1911