Петр Оленин-Волгарь - В чужой шкуре

— Уж не чесотка ли у меня? — подумал в ужасе Андрей Иванович, не знавший до сих пор, что такое «клоп».

Стук в дверь участился. Пришлось отворить: вошёл половой и потребовал «пачпорт».

— Беспокоить приезжающих умеете, — накинулся на него Андрей Иванович, — а удобств у вас никаких! Грязь, мерзость, вонь…

— Не ндравится — не держим, — грубо ответил половой, — и почище вас видали.

Андрей Иванович чуть было не выполнил «односторонний маневр», поражённый непривычною дерзостью полового, но вовремя вспомнил, что «теперь» ему это совсем уже не подобает. Покорно снеся грубость, он беспрекословно отдал свой паспорт и поник тяжёлой головой.

Так началось энская жизнь Андрея Ивановича.

Проснувшись наутро, Андрей Иванович не чувствовал себя нисколько отдохнувшим, так как пришлось спать на диване в полусидячем положении (Андрей Иванович продолжительным и повторным наблюдением выяснил наконец, отчего у него горит тело, и сделавшись неожиданно «энтомологом», открыл, что на диване клопов меньше, чем на постели). Тем не менее времени терять не приходилось, и потому злосчастный директор КR «Заря», приведя в порядок свой туалет, назвал себя ещё раз «дурой» и вышел на улицу. Стояла ростепель. По улицам бежали ручьи грязной воды. Попробовав перебраться через улицу, Андрей Иванович попал в самую грязь и оставил в ней одну калошу. Провозившись с ней и сообразив, что с непривычки к провинциальному пешехождению он не доберётся до своей конторы, Андрей Иванович крикнул извозчика и велел ему свезти себя туда. Извозчик потребовал тридцать копеек, да ещё вперёд. Контора КR находилась через два переулка от гостиницы.

— Вам кого? — спросил швейцар, когда Андрей Иванович отворил дверь.

— Главнозаведующего…

— Дома. Сюда ранее часу не будут…

Сказав это, швейцар перед носом Андрея Ивановича захлопнул бесцеремонно дверь.

«Неужели и у нас в Питере так грубо встречают посетителей, — думал Андрей Иванович, садясь опять на извозчика, — в конце концов я, кажется, сделаю порядочный запас наблюдений». Извозчик скоро подвёз его к широкому дому архитектуры «рококо». Андрей Иванович дёрнул за звонок. Долго не отпирали. Наконец после третьего, энергичного звонка, толстая пожилая горничная отворила дверь, но увидав Андрея Ивановича, — не прежнего важного, хорошо одетого, выхоленного Андрея Ивановича, а теперешнего, в скверном пальто, забрызганном грязью, — не выпустила ручку двери из рук и загородила дорогу.

— Вам чего? — спросила она.

— Я к Ивану Яковлевичу…

— Так что же вы, любезный, лезете на «паратную». Ещё наследите… Идите чёрным ходом через куфню…

— Но… — пробормотал было Андрей Иванович…

— Здесь «господа» ходят, а для «протчих» у нас чёрный ход, — сказала горничная и заперла дверь.

Андрей Иванович в первый раз в жизни остался в буквальном смысле слова на улице. «Плюну и уеду! — подумал он, но тотчас отогнал эту соблазнительную мысль, — ни за что! Претерплю всё, но не сделаюсь петербургским посмешищем!»

— Ты чего, дяденька, ищешь? — спросил его какой-то проходящий мастеровой.

Андрей Иванович обрадовался и рассказал его затруднение:

— А за каким, то есть, ты делом? — поинтересовался мастеровой.

— Служить я приехал.

— Что же место, значит, вышло?

— Нет, только ещё просить стану.

— Так… Вот что: ступай-ка ты лучше откуда пришёл. Толков тут тебе не дождаться. Мы довольно, значит, понимаем. У них и свои-то служащие сбежать собираются. Первое: работой морят, не приведи Господи, а второе: хоть голодом помирай — жалованьем очень обижают.

— А вы почему знаете? Наша контора славится в этом отношении… — вступился Андрей Иванович.

— А вот сунься — увидишь! Прощенья просим… Одно слово — волки… Ничуть они чужой нужды не понимают. Уж нам оченно известно. А тебе вот ход: заверни ты за угол, да иди во двор, а там увидишь — лестница, и ты по ней не ходи, а пройдя ещё дверь, поверни налево… Тут тебе и будет куфня… А ты это с какого же разума на «паратное» лезешь? За местом пришёл, а на паратное… Чудак!..

Мастеровой ушёл, а Андрей Иванович, мысленно ругая себя, Славича, Курилина и весь мир на все корки, пошёл по указанному направлению. Наговорившись досыта с подручным дворника и какой-то бабой, — он наконец нашёл заветную дверь и очутился на кухне. Последовал тот же вопрос со стороны кухарки.

— Самого? Спит… Сядь тут на лавку, да подожди… Вы из каких будете? По своему делу?.. Ну и сиди…