Борис Садовской - Новеллы (-)

- Стало, пропадать мне теперь. Одно выходит: в Волгу вниз головой либо в солдаты.

- Ох, миленький, золотенький, что ты, полно.

- Не любишь, ты меня, Настя.

- Люблю, Митя.

- А коли любишь, слушайся меня. Завтра же бежим.

- Нельзя, Митя, грех.

- Так всё одно ведь обвенчаемся потом; неужто ты старика-то любишь? Ведь вот судьба: у него же всё мастерство прошел, в Питере целый год работал, и место теперь готово, а приехал в Нижний утром, хвать, к вечеру тебя просватали. И как это ты за него идешь?

- Тятенька велит.

- Тьфу! Дура! - Митя сорвал картуз и швырнул оземь изо всех сил.- Ну, слушай, Настасья: либо соглашайся со мной бежать, либо прощай сейчас и больше ты меня не увидишь. Ну?

Настя молчала. Митя шагнул из палисадника.

- Ох, постой, Митя, не уходи: согласна я; куда хочешь с тобой пойду.

- Завтра?

- Завтра.

Оконце закрылось. Митя поднял картуз, обмахнул его бережно рукавом и надел прямо. Быстро прошел он почти мимо Ивана Петровича, не заметив его.

Поплелся, вздыхая, домой и Иван Петрович.

VI

Настенька венчалась с Митей за неделю до Петровского заговенья в Успенской церкви. Посаженым отцом у жениха был знаменитый механик Иван Петрович Кулибин. После венца молодые вскоре отправились в Ардатовский уезд, на Выксу, где Митя поступил мастером на завод.

1911

ПОГИБШИЙ ПЛОВЕЦ

(1834)

Марии Михайловне Блюм

Кити минуло сегодня шестнадцать лет. В прозрачном облаке волнисто-розовой кисеи, плавно, как большая, сошла она с террасы в цветник к любимой розе. Обе они в этот день распустились полным весенним цветом; обе нежны и прекрасны,- и млеющие влажные лепестки такие же розовые и душистые, как длинное платье Кити. Полдневная тишина разнежила истомленные сиреневые кусты; задумавшись, забыли шелестеть вековые липы; одна иволга на рябине звучно затвердила свое "люблю". В усадьбе обычная воскресная тишина. После обедни и пышного пирога домашние все разбрелись куда попало. Девятилетний Поль с Карлом Федорычем удит под обрывистым берегом Москвы-реки; шалун то швыряет потихоньку камешки и любуется, как по водному зеркалу бегут стальные круги, то, карабкаясь по глинистому обрыву, тревожит касаток, визгливо вылетающих из земляных своих гнезд. Карл Федорыч, в клетчатом фраке, зорко из-под черепаховых очков высматривает прыгающий поплавок и с довольной улыбкой пускает в плетеное ведерко красноперых трепещущих окуньков. Фавр украдкой опустила стыдливые занавески на своем белом окне: значит, теперь продремлет до обеда. Уснули все: няня, дворецкий Прохор, горничная, садовник, оба лакея; даже казачок Тришка свернулся на конике* в передней, и дружные мухи облепили ему рот.

* ...на конике... - коник - ларь с откидной крышкой.

Из цветника Кити медленно прошла в боковую аллею. Здесь темно; в тени добродушных престарелых лип акации, вздрагивая, дышат трепетно, весело и неровно; бледным кружевным узором осыпают они убитые дорожки. Сюда каждую ночь прилетает соловей. Дальше - огород с черными грядами синеватой рассады и нежными кудрями гороха; чучело протягивает растопы-ренные руки; с воровским шорохом взлетывают над ними стайками воробьи. За огородом у издыхающего, зацветшего давно пруда плакучая береза грустно склонила повисшие густые ветви. Кити присела к ней на скамью, прижалась к душистой седой коре, и вот уж ей хочется смеяться, плакать и замирать от счастья; сладкая тоска запела на душе, примчавшись с лугов вздыхающей сиротливо песней. Лучистые глаза обмахнул батистовый платок; под черными локонами ярко загорелись щеки.

Второй уже час. Скоро в дорожной пыли зальется знакомый колокольчик; из Москвы воротится papa со своим "сюрпризом". Необычайное что-то ожидает Кити; знает она: Иван Сергеич никогда не обещает ничего даром; конечно, он воротится не один. Но кто этот гость? Верно, какой-нибудь томный загадочный красавец с длинным профилем, как у лорда Байрона, в небрежно накинутом плаще, или стройный, сияющий золотом гусар, или... все равно: это будет он. И вот уже они здесь; он гостит в Ильинском; каждый день они встречаются, гуляют вдвоем в саду. Наконец, в один тихий вечер он признается в любви. Их благословляют; они - жених и невеста. Вот она, опустив глаза, стоит под венцом в торжественном белом платье, в дрожащем блеске свечей. Певчие поют дивно; вся Москва съехалась на торжество: "Какая красавица!"

Колокольчик звякнул слабо и несмело где-то за поворотом: ближе, ближе, - голосисто распелся малиновый звон; вот слышно, как бубенчики и глухари подыгрывают валдайскому, и, громыхая, влетела во двор пыльная коляска.