Примите нас под свой покров
О, волжских жители брегов!
Ежели при чтении этом случалось присутствовать двум друзьям, Николаю Михайловичу Карамзину и Ивану Ивановичу Дмитриеву,*** то оба они улыбались одинаковою улыбкой. Но Карамзин ничего не говорил, а только покачивал гладко причесанной головой, неизвестно, в порицание или в похвалу поэту (Василий Львович полагал, что в похвалу), а Иван Иванович Дмитриев, всего года два тому назад покинувший кресло министра юстиции, щегольски разодетый, в огромном завитом парике, на тонких ножках, с умным плоским лицом в рябинах и с манерами маркиза, всякий раз, слыша знаменитое послание, замечал вслух, что Василий Львович очень напоминает ему колодника, который прося милостыню под окном, в то же время злобно оборачивается к дразнящим его мальчишкам. И приводил в доказательство места из послания, декламируя их так, что слушатели помирали со смеху. Непонятно было, с чего так потешался над приятелем Дмитриев (Василий Львович полагал, что с зависти).
* Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) - писатель, историк, основоположник сентиментализма.
** Пушкин Василий Львович (1770-1830) - дядя А. С. Пушкина.
*** Дмитриев Иван Иванович (1760-1837) - поэт, представитель сентиментализма.
С незапамятных времен обыватели нижегородские избрали поприщем для ежедневных прогулок высокий, незагороженный берег Волги с ветхими домиками, выстроенными кой-как; среди них одна только белая Георгиевская церковь высилась строго и величаво. Ежели в этой части города, несмотря на неудержимо ликующую весну, было все чинно и порядливо, как того требовало начальство, то с противной стороны, над Нижним базаром, от церкви Жен-Мироносиц до Успенья, дышала иная жизнь и чуялся совсем другой дух.
Еще в Кремле кое-где понатыканы были будочники и мотался квартальный в треуголке и со шпагой на боку; пьяных утаскивали немедля на съезжую, где вытрезвляли по российскому обычаю уходранием и пинками, а потом отпускали с Богом; иногда сам господин губернатор проезжал торжественно, приветствуемый поклонами со всех сторон, а то промаршируют под барабан дряхлые гарнизонные солдаты в заплатанных мундирах или барыня проплывет павой. Деревца здесь скудны; скаредная зелень чахнет; крупным булыжником мощен узкий тротуар.
Не то наверху. Там, над Балчугом, повыше, на самом взгорье, где узенькие кривые переулки переплелись в какую-то сплошную неразбериху, через ближний плетень как на ладони видны соседние садики и огороды с преющей на солнце вскопанной землей. Живут здесь исконные торговые люди; повинности начальству исправно платят, не ропщут; квартальному сюда нечего и нос совать: сахарных голов, чаю, яиц, масла, вина и мёду приносят ему каждое воскресенье сколько надо, оттого и житье верхнепосадским благодать. У церкви Успенья, на высоком месте, домик бревенчатый крепко сколочен и тесом крыт; под навесом крылечко так и манит зайти: милости просим! Садик фруктовый разбит за изгородью; калитка на запоре, слышно только, как скачет за ней, погромыхивая цепью, дворовый Барбос. Ежели взойти в горницу, увидишь чудеса: колеса разные, машины, модели, стекла, часы самодельные и всё такое. Тут и хозяин сам выйдет, почтенный старец: седая борода, лик благообразный, в кафтане русском; первый механик на всю округу, Кулибин Иван Петрович.*
* Кулибин Иван Петрович (1735-1818) - русский механик-самоучка, изобретатель.
II
Эту весну Иван Петрович живет одиноко в своем домике, как ворон на дубу. Сам он вдовец; дочери уехали гостить к тетке в Арзамас, и хозяйством заведует у него кривая стряпуха. Случа-ется, что дня по три никто в калитку не постучит и сам хозяин с кухаркой слова не перемолвит: всё с машинами возится да планты чертит. Только с самой Страстной недели примечать начала кривая Афимья, что Иван Петрович чаще прежнего стал выходить на улицу и диво! - берет всякий раз с собою подзорную трубу. Сядет у церкви на лавочке и вниз с горы наводит трубу на Нижний базар, на высохшее дно Почайны. Тому, кто в Нижнем не бывал и про Почайну не слышал, знать не мешает, что пробегала давным-давно под крепостными стенами река Почайна и вся в один день иссякла, так что теперь на дне ее понастроены лавки с железным и скобяным товаром. Прозывается это место Балчуг. В день же Страшного Суда вступит опять в свои берега Почайна. Так, всякий день, отслушав обедню и перед вечерней часа за полтора, выходит из калитки Иван Петрович с подзорной трубой и подолгу вниз смотрит.
Читать дальше