Екатерина Садур - Из тени в свет перелетая

- Такое без причины не бывает, - согласилась Анна Елисеевна. - Вот девочки мои коржиков в сахаре на уроке напекли, а сами мне бумажек в прическу накидали. Я не заметила, так и ходила всю перемену и в столовой так сидела рядом с директором. Я бы девок этих тоже всех в коридор повыкидывала!

- Мне Донова изложение сдала недавно "Моя любимая книга". Все дети как дети, написали нормально, от темы не отступили, ошибка на ошибке. Одна Донова напридумывала: и с прямой речью, и с диалогами, и все рифмами, рифмами так и сыпет. Я такого в классе не объясняла. Это она мне показывает, что она умнее других, - делилась Лия Ивановна с учительницей труда.

- Гонору в ней много, - сказала Анна Елисеевна. - А знаний никаких!

- Я вызвала ее мать. Мать-то ее знаете? - продолжала Лия Ивановна. Она в школу пришла, вся косматая, водкой за версту разит, а она ладошкой прикрывается, думает, не унюхаю... "Что же вы, - говорю, - с вашей Доновой дополнительно занимаетесь, диалоги ей разные объясняете? Думаете, я от детей знания утаю? Лучше, - говорю, - коврики с ней по труду вяжите..." А она мне: "Я в театре работаю, мне с ней заниматься некогда! Лиза моя, - говорит, книжки все время читает, вот и запомнила, что как пишется!"

- Действительно, - подхватила Анна Елисеевна, - откуда ей, алкоголичке, такой грамотной быть!

- Я дальше спрашиваю: "Тогда почему ваша Донова написала мне изложение одними рифмами?" А она вся просияла, представляете? "Потому что, - говорит, - моя доченька будет поэтом, как я!" Тогда я не удержалась. "Какой вы поэт, - говорю, - вас в милицию каждую неделю забирают!" А она мне: "Милиция поэту - не помеха!", и я думала, она хоть уйдет после этого, а она сказала: "Я как-то смотрела тетради Лизы, вы пропускаете почти все ошибки, кроме самых простых - на жи-ши. Если об этом сказать, вас могут уволить!"

- Ей никто не поверит, - успокаивала, как могла, учительница труда. Она всегда пьяная! С ней наш директор даже разговаривать не станет, он человек порядочный!

Лиза вошла в комнату к Инессе. На стенах висели афиши "Грозы" и "Закатов в дыму" с подписью Танечки Зотовой. У кровати стоял стол с печатной машинкой.

- Мне эту машинку актеры из реквизита отдали, - сказала Инесса. - "У нас, - говорят, - нет спектаклей про писателей!" А бабушка Алиса как раз тогда мою "Эрику" из окна выкинула!

- Бабушка ругается, когда ты по ночам буквы шлепаешь!

- Не шлепаешь, а печатаешь, - поправила Инесса. - Ты купила посудку?

- Магазин закрылся, - отмахнулась Лиза.

- А деньги где?

- Дружкам твоим отдала. Вите и Вове. Они же нам подавали, помнишь?

- Вот паразиты, - сказала Инесса. - Ты только бабушке Алисе смотри не проговорись!

На столе Инессы под настольной лампой стояли две иконки. Одна - Николай Угодник на картоне, совсем недавно из типо

графии: еще пахла краской. А другая, совсем маленькая, в серебряном окладе, Богородица Всех Скорбей с кинжалами в ладонях.

- Почему у нее ножи? - спросила Лиза.

- Это она все наши грехи принимает.

- Откуда ты знаешь?

- Эта иконка еще прабабушки твоей Зои. Она мне все детство про нее рассказывала. Она умерла в войну. В самом конце, в первых числах мая. Уже всем стало ясно, что наши победят. Она научила меня всему такому, женскому: шить, вышивать. Тогда бабка Алиса еще совсем молодая была, вечером, после работы, дома не сидела. А у нас один эвакуированный на баяне хорошо играл, он был без ноги, просто играл себе каждый вечер. Вот бабка Алиса наденет красное платье и кирзовые сапоги, совсем ей не по размеру, от одного раненого остались, тогда ведь туфель почти ни у кого не было, и бежит скорей с подругами танцевать. Мы с бабушкой Зоей оставались тогда вдвоем и молились, молились до слез, так сладко, так упоительно... Так хорошо было. А днем бабушка Зоя иконку и распятие прятала...

В комнату вошла Алиса с горчичником на шее, с полотенцем поверх горчичника.

- Распятие ты давно пропила, - сказала Алиса, усаживаясь на кровати.

- Грешна, - согласилась Инесса.

- А у бабушки опять давление, - увидела Лиза горчичник с полотенцем и красноватые глаза Алисы. - Может, врача вызовем. Все вызывают, одни мы терпим!

- Дорогая моя! - раздраженно начала Алиса. - Зачем мне врач, когда я лечусь сама! Толку от твоих врачей никакого... А вы говорите, говорите, я люблю вспомнить старое!

- Отец Александр велел молиться, - продолжала Инесса. - Утром, как встанешь, и вечером, перед сном. "Грех, - говорит, - не молиться!"

- Молиться, бабушка? - спросила Лиза.

- Не знаю, Лиза. Я не молилась. Но ты делай, как Инесса учит, мне мать в войну то же самое говорила!