Нина Садур: Панночка

Философ. А что ж, тут есть об чем подумать, ребята.

Хвеська. Ишь вы, какие Панове объявились! Это так вот взять и осрамить ни за что ни про что двух самых видных панских свиней? Это кто же не будет колбас от них есть? Ты, Дорош? Да ты первый слопаешь вот такую колбасу и усом не моргнешь при этом. А ты, Спирид, ты не станешь? Знаю я, как ты не станешь. То ли я не знаю ваших знаменитых аппетитов? Эдак про всякого можно сказать, что он негодный, и его надо поскорее на улицу выкинуть! Двух самых толстых панских свиней!

Дорош. Я не стану. Пускай их теперь режут, не стану! Ни за что!

Спирид. Лучше сразу пойти и наложить на себя руки, чем есть эти колбасы, прости Господи!

Входит Явтух.

Явтух. Есть новость.

Дорош. Явтух, не надо нам твою новость! Мы не станем есть тех колбас.

Спирид. Мы так решили, Явтух. Пускай это будут самые жирные колбасы, потому что, как ни крути, а свиньи-то были неплохие, довольно-таки крупные были свиньи, но мы решили не есть тех колбас, и Философ из Киева тоже не будет есть с нами. Мы лучше похлебаем кашки с беззубым старьем, а колбас тех есть мы не станем.

Дорош. Нет, не станем.

Хвеська. И не слушай их, Явтух! Раз уж свиней закололи, то и колбасы они есть станут! И куда это они денутся теперь? Что ж теперь, мясо выбрасывать, раз им взбрело кураж наводить и характер свой выявлять? А сами уже уставили свои носы - когда же колбасами запахнет?

Философ. А что, скоро ли наготовят эти колбасы, друг Явтух?

Явтух. Не знаю я, что за колбасы вам тут втемяшились, а новость моя вот вам, ребята - Панночка померла.

Хвеська. Ой, лишечко!

Пауза.

Явтух. И померла она необъяснимым образом: вернулась сегодня на рассвете вся избитая и, еле дотащившись до своей светлицы, упала, цепляясь за все растрепанною косою, а когда пан сотник прибежал и поднял ее на свои отцовы руки, то увидали, что рот у Панночки был весь намазан кровью и она беспрестанно просила пить, но когда давали ей воду, то отталкивала воду и плакала. С тем и померла.

Философ. Ну, до свиданья, ребята-товарищи! Я пошел!

Явтух. Э, погоди, пан Философ, ты еще не отведал наших колбас. Потому как поминальные колбасы все же будут, как вы тут и говорили.

Философ. Вот какое дело, друг Явтух. Вспомнил я, что осталось в Киеве одно очень важное дело, и такое хитрое, что требует неотложного моего присутствия.

Явтух. Нет, пан Философ, не прощай пока. А скажи-ка лучше, где и при каких обстоятельствах ты познакомился с нашей Панночкой?

Философ. Не знакомился, ей-богу, не знакомился. Еще никакого дела с панночками не имел, сколько ни живу на свете. Цур им, чтобы не сказать непристойного.

Явтух. Этого теперь не узнать, только назначено тебе, пан Философ Хома Брут, три ночи читать молитвы.

Философ. Я не буду.

Явтух. Самолично от Панночки поступило такое предсмертное желание, а пан сотник все выполнит ради своей любимой дочки.

Философ. Тут дьякон нужен, ребята, или в крайнем случае дьяк, они народ толковый и знают, как все это уже делается, а я... Да у меня и голос не такой, и сам я черт знает что. Никакого виду с меня нету.

Явтух (оглядывает Философа). Это так. А вот мы тебя приоденем. Ребята, снимай, что есть лучшего.

Козаки молча складывают к ногам Философа кто свитку, кто шапку, кто пояс.

Философ. Дорош! Дорош! Зачем же ты свитку свою кидаешь! Ведь так мы с тобой сошлись было! А тебе не жалко... свитки?

Дорош со вздохом отходит от Философа.

Спирид, и ты! И не жалко тебе шапки? Козаки народ прижимистый, Спирид, жадный, а ты что ж не жалеешь своей шапки? Я ж к тебе всей душой, хлопец, думал я, что ты разумный человек, а в тебе, оказывается, нет сердца. Совсем нет. (Явтуху.) Эй, дядько, пожалей своего пояса. Видно, что лучший твой пояс. Эти ребята ладно, они молодые, они еще себе добудут и свитку, и шапку, но ты-то седой уж дядько, вон, даже брови у тебя седые, а добра не жалеешь. Грубый вы народ, ребята. Так католик не сделает, как вы сделали с пришлым человеком.

Явтух. Отчего же Панночка не другому кому, а тебе назначила читать?

Философ. Как же это растолковать, дядько? Известное уже дело, что панам подчас захочется такого, чего и самый наиграмотнейший человек не разберет!

Явтух. Да не врешь ли ты, друг Хома?

Философ. Вот на этом самом месте пусть громом так и хлопнет, если лгу! Забери свой пояс, Явтух!

Явтух. Ну, значит, ты известен святою жизнию своею и богоугодными делами.

Философ. Кто? Я? Я - святою жизнью? (Оглядывает всех.) Вы с ума сошли, ребята. Сами же вчера все вместе горилкой упились, а нынче... (Глядит на Хвеську.) Уходить ведь хотел уже, на красоту загляделся...