Нина Садур: Уличенная ласточка

Дарья. Потому что он не стерпел твоей птичьей сути, он хотел поймать тебя, глупенький. Его нельзя было обмануть ни лаской, ни подарками. Он был слишком молод для ласки и слишком любил тебя для подарков.

Аллочка. Он любил меня, этот мальчик?

Дарья. Любил.

Аллочка. Он правда меня любил?

Дарья. Иначе бы ты не убила его.

Аллочка. А что будет с тобой?

Дарья. Со мной?

Аллочка. Ведь все знают, что ты меня знаешь.

Дарья. Ах вот оно что. Вот, наконец, ты и обо мне вспомнила. Я ошиблась. Я обозналась. Твои глаза ввели меня в заблуждение. Такие синие глаза не часто встретишь, именно поэтому я приняла тебя за свою знакомую Аллочку Виноградову. А ты по каким-то причинам согласилась со мной и воспользовалась тем, что близкие не видели тебя, благополучно выскользнула из больницы на волю, где, видимо, по причине того, что была не совсем здорова...

Аллочка. Подожди. Андрей и Лиза... их заставят...

Дарья. У тебя на животе есть продольный шрам... Об этой операции никто не знает. У Лулочки шрама не было.

Аллочка. А все остальные? Все знакомые?

Дарья. До них не дойдет, раз самые близкие не узнали тебя. Но даже если дойдет, они не решатся узнать тебя, потому что самые близкие тебя не узнали. Никто не захочет ошибиться. Никто не узнает. Тебя не найдут. Ты безымянна. У тебя нет паспорта, ты отказалась от своей жизни, ты в чужой квартире. Ты уличена в том, что тебя нет.

Пауза.

Сначала я лишь смутно представляла, что буду делать. Все зависело от тебя. Когда у меня возник план выкрасть тебя из больницы, я клянусь тебе, мне было только жаль тебя. Я ведь знала, что ты уже здорова и что тебе нельзя признаваться в этом, потому что тебя потащат к следователю, где ты все и расскажешь. И тогда они

станут судить тебя. Понимаешь, они люди. А ласточки разве подсудны людям?

Пауза.

Но почему ты молчишь? Ты ведь хотела этого. Такой свободы. Тебе было тесно с нами, ты сирота на земле, бедняжка, ты жила в богатом доме и пыталась радоваться, как могла. Но все его богатства были тебе чужды, ты была слепой для этого дома, ты знала, что есть еще один дом, твой родной дом, твой настоящий дом, тот, где, ты одна, маленькая птичка. Ты еще не родилась для земли. Ты пока что родилась для неба. Прощай же.

Пауза. Аллочка встает и подходит к окну. Движения ее напоминают движения куклы, выполняющей заданную программу. На какой-то миг она недоуменно уставилась на подоконник, словно не зная, как преодолеть это препятствие. Потом неуклюже, по-женски, взбирается на него. Это движение почти уютное, словно она собралась мыть окно. Аллочка встала в полный рост, лицом к небу. Небо настолько близко, что кажется, оно прижалось к ней. Аллочка не видит, что Дарья судорожно закрыла лицо рукой. Но тут же отвела руку, вцепилась в подлокотник.

Аллочка. Если все это я, то мне лучше не жить.

Аллочка просто шагнула с подоконника, это движение настолько незаметно, что показалось, будто целый миг она стояла в самом небе, будто и вправду могла улететь. Но она не разбилась. Ее потихоньку-потихоньку весь этот небесный сильный воздух опустил вниз. Или это Дарье так показалось, потому что последняя реплика Аллочки прозвучала слишком быстро, слишком непоправимо. Нужно бы уточнить, не ослышалась ли Дарья. Но этого сделать нельзя.

За окном лишь одно пустое небо.

Дарья встает, невероятно пародийно медленно, медленнее всех на свете, медленней самой медленной улитки. И так же медленно движется.

Дарья (подходя к окну). Что? (Это "что?" совершенно запоздало, это даже не улиточное "что", а вообще неживое "что".) Но послушай, даже если... ты могла бы понять, если не вспомнить, но ты ведь молчала. Ты все время молчала! Ты молчала!

Начинают звонить в дверь. Настойчиво, властно и потом стучат. Одновременно звонит телефон.

Значит, ты не хотела понять, что они все знают тебя! Ты ведь не хотела? Ты же Ласточка, а?

Дарья закрывает окно, задергивает штору. Все это медленно, особенно медленно на фоне всех этих внешних звонков. Закрыв окно, она задергивает штору, отходит, садится на стул Аллочки, безошибочно принимая ее позу. Комната приняла жилой уютный вид.

Занавес