Леонид Саксон: Принц Уэльский

- Ленятся?

- Да нет... Выставляют клетки на отмель, а прилив и отлив все делают сами. Ты не хочешь поехать со мной?

Я закашлялся.

- А что такого? - энергично продолжал Петенька, с надеждой глядя на меня.Конечно, к этой стране на хромой козе не подъедешь, но... Семьи у тебя нет, карьера явно не светит, временную визу я тебе всегда устрою. А дальше посмотрим... При их безлюдье и просторах стоит сделать один шаг в сторону от цивилизации - и пробабилитность того, что кто-то когда-то спросит у тебя документы, равна нулю! Даже в туземную лавочку гонять на моторке буду я. И фермой моей власти будут довольны... А может, мы тебя со временем и легализуем. Пиши себе, читай в тишине... А?

- Заманчиво, конечно...- сказал я.- Спасибо, Петенька. Ты только какой-нибудь чушке вроде Глызина не расскажи свою сказку. А то поднимут они с Сэмом Афанасьевым архивы, откопают утаенное инородцами завещание Миклухо-Маклая в пользу ЗАО "Русич" со штаб-квартирой в Сан-Франциско... и твоих черепашат никакое ЮНЕСКО не спасет. Он, кстати, не знает, где твой мухопитомник?

- Не волнуйся. Так что, едем?

- Нет.

- Почему?

- Не хочу становиться в позу, но я привык к своей стране. А потом, кому там нужно то, что я пишу?

- А здесь кому? - Он криво улыбнулся.- Посмотри на себя.

- Нет, лучше ты на себя...

- Родители меня отпускают. А остальным наплевать, наплевать, что бы ты там ни говорил о родине! - крикнул он.

- Хорошо. Мне не наплевать.

- Тебе? - Он широко раскрыл глаза.- Я тебе нужен?

- Но я же тебе, оказывается, нужен...

Мы долго молчали, не глядя друг на друга. Потом он опять нахмурился.

- И что нас ждет рядом с глызиными? Любоваться на них всю жизнь? Ну нет!

- Я тоже не могу им помешать как надо бы. Но пытаюсь.

- У тебя есть свой Риф?

- Да. Единственное, что реально осталось.

- Покажешь?

- Конечно. Ты, Петенька, хорошо учился в школе?

- Прилично!

- Я был уверен. Значит, ты найдешь его на карте в два счета. Скажи, откуда этот отрывок?

Я сунул руку в тумбочку, набитую книгами, и вытащил не очень толстый зеленый томик с цифрой "5" на корешке.

- Вот, слушай: "Все похоже на правду, все может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собой в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом! Грозна, страшна грядущая впереди старость и ничего не отдает назад и обратно! Могила милосерднее ее, на могиле напишется:

"Здесь погребен человек!" - но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости..."

Он сделал движение, словно хотел закрыть лицо руками.

- Я никогда этого не слышал,- тихо и уверенно сказал он.- Я бы не забыл. Кто это?

- Гоголь. "Мертвые души". Если хочешь, возьми с собой.

Он взял.

- И это они хотят заглушить матом...- Петенька вдруг оживился.- Знаешь, что я сделаю? Позвоню завтра, раскошелюсь - на святое дело не жалко. А потом придут двое ребят... один повыше и с залысинами, у другого сломан нос... и оставят от этих курсов груду мусора!

- Ну вот... Не все же здесь такие, как Глызин! Оставите кучу бедолаг без крова - и все. А дядю моего хорошо отблагодаришь? Нет уж, Петенька, хуже, чем они сами себе делают, им никто не сделает. Решай лучше свою судьбу!

- Я еще ничего не знаю,- сказал он через пару минут, вздохнув.- Мне надо подумать... Но, наверное, с завтрашнего дня я начну сворачивать дела.

Однако завтрашнего дня не оказалось.

Я появился в нашем недолюксе около семи вечера и сразу почувствовал: что-то случилось! Будучи примерным мальчиком, Петенька никогда не разбрасывал своих вещей, а сейчас они валялись как попало, словно кто-то совершил жадный и стремительный обыск. Самого Петеньки нигде не было, хотя я был уверен, что он рядом. Я заглянул в ванную, во все туалеты, наконец подошел к знакомой железной двери и увидел невероятное: она была приоткрыта... "Ремонтируют",подумал я со слабой надеждой, хотя ремонт был почти закончен. Миновав пещеру унитазов, я внедрился в щель и проник в бывшую Петенькину комнату.

Она была пуста. Но дверь в коридорчик кто-то распахнул, и оттуда слышались хриплые, возбужденные голоса. Я двинулся туда, дверца мухопитомника была также распахнута, и под его мерзкими сводами, среди луж и кала стоял Петенька в двубортном костюме и при галстуке. Но галстук съехал набок, костюм был грязен, а лицо его я никогда не забуду - дикое, перекошенное, зверское. Перед Петенькой на коленях и чуть ли не в луже коленями стояла плачущая Дрель, протягивая ему сорванные с ушей золотые серьги, но он не замечал ее... И ни одной мухи!