Леонид Саксон: Принц Уэльский

- О, всё, что мне нужно, я уже видел...

Вернулся он поздно, и таким я его еще не видел. Без ужина лег на свою койку и повернулся к стене мрачный, как туча, укрывшись всем, чем можно, в том числе страусиным халатом, извлеченным из тумбочки. Но все равно его слегка знобило. Обычно в тех редких случаях, когда у него было плохое настроение, он съедал что-нибудь вкусное, смотрел фильм "Один дома" - и мир приходил в порядок. Но сейчас он был не в своих апартаментах, а в общежитии пролонгированных и пробабилитных литературных курсов...

Я подсел к нему.

- Петенька, что с вами? Вы не больны?

- Нет.

- Пришлось вернуть деньги?

- Нет... Но верну!

- Не горюйте. Вы же мастер своего дела... Чаю хотите?

- Нет.- И он выразительно посмотрел на меня: "Что ты ко мне пристал? Пять минут выждать не можешь?" Я отвернулся, и минуты через три он прошипел:

- Если бы я горевал из-за каждой дуры, которой сам же решил вернуть деньги, я бы уже давно был на Ваганьковском...

- А там хоронят еще?

- Не знаю... За хорошие деньги везде похоронят!

Тут уже я пошел греть чай и принес ему. Он выпил три чашки.

- У нее столько связей! - простонал он вдруг.- И каких... И я всего этого лишусь!

- Почему? Вы же вернете деньги.

- Да не нужны ей мои гроши!!! - вдруг завопил Петенька так, что я, испугавшись, отпрянул.- Стоит ей захотеть, и я вообще смогу никогда не торговать! И кое-кто будет чистить мне башмаки...

- Что же для этого нужно? - вздохнул я, хотя всё и без того было ясно.

Молчание. Он сидел со слезами на глазах, уставившись в стенку.

Я не выдержал.

- Послушай,- сказал я, взяв его за руку,- все это нужно прекратить сейчас же! Посмотри, ну посмотри на себя, до чего ты дошел.

- Мне нужны деньги,- сказал он с тупым стеклянным блеском в глазах.- Много денег. Или хотя бы сорок тысяч фунтов на первое время.

- На первое время где? В Англии?

- Нет. В Австралии.

- А... У Большого Босса.

- Да, у самого большого, больше не бывает...

Пауза.

- Я не вернусь! - настойчиво произнес он.- Знал бы ты, что я видел...

- А ты расскажи,- предложил я.- Хоть послушаю сказку на ночь.

- Думаешь, от этого лучше спится?

- Пока не знаю... Как она называется?

И Петенька рассказал мне.

Сказка о большой черепахе

Атлантический океан подтачивает наши берега... Гранитная стена на взморье - от Сен-Валери-на-Сомме до Ингувиля - подрыта; обрушиваются огромные глыбы, вода перекатывает горы валунов, заливает камнями и затягивает песком наши гавани, заносит устья наших рек. Ежедневно отрывается и исчезает в волнах клочок нормандской земли. Титаническая работа, затихающая ныне, некогда внушала ужас. Лишь огромный волнорез - Финистер обуздывал море.

Виктор Гюго

Когда к берегам Восточной Австралии по Коралловому морю идут цунами - они бывают здесь нечасто и не очень сильны, но всё же бывают,- их стремительные усилия редко достигают цели. В восьмидесяти милях от Таунсенда, в тридцати от Кэрнса и в одиннадцати - от мыса Мелвилл перед ними встает со дна вертикальная стена кораллов, размеры и мощь которой трудно охватить даже воображением человека. Она тянется на две тысячи триста миль от Торресова пролива между Новой Гвинеей и Австралией - до Санди-Кейп, что равняется расстоянию от Копенгагена до Гибралтара.

Это Великий (или, как называют его русские географы - Большой) Барьерный Риф, самый большой на нашей планете. И вместо того, чтобы достигнуть мелководья, подняться во весь рост и подмять под себя длиннейший в мире пляж, эвкалиптовые леса, людей и зверей, стена воды разбивается о стену кораллов. Почти беззвучно и незаметно!

Ширина этой подводной цитадели на севере - две, на юге до ста пятидесяти миль; она занимает площадь в двести десять тысяч квадратных миль, на которой могли бы разместиться Англия, Шотландия и Уэльс. Из воды поднимается более двух с половиной тысяч островов, островков, отмелей, дюн и морских утесов, а в часы четырехметрового отлива обнажаются еще тысячи. Если смотреть с вертолета, летящего туристическим маршрутом из Глэдстона на остров Херон ("Цапля"), кажется, что в темно-фиолетовом мареве кто-то утопил бесконечную нитку дрожащего, как насекомое, жемчуга. Границы отмели, в сотни раз большей, чем суша, и самой суши можно заметить только по прибою - так прозрачна вода.

Бескрайняя полузатопленная страна... Только столкнувшись с ней, человек вспоминает, какая же он еще пылинка перед океаном несмотря на свои корабли и самолеты. Что же говорить о минувших столетиях? Голову этого подводного великана в начале семнадцатого века нашел Торрес, но лишь скупо обмолвился о "самом скверном фарватере в мире". Не стоило трезвонить о найденном проливе и приваживать англичан. Бедный капитан Кук на трехмачтовом барке "Индевор" в 1770 году благодаря штормам, пригнавшим его к Австралии, познакомился с хвостом и туловищем Левиафана. Риф два с половиной месяца играл его кораблем, как огромный дог - загривком слепого щенка, пробил ему днище коралловым обломком, и все 360 лиг, что прошли моряки, они не выпускали из рук лота, не смыкали глаз и много раз были уверены, что их смертный час наступил. Вдобавок Кука пугали местные летучие мыши (размах крыльев - до пяти метров), которых он принял за чертей. Земля Опасностей, Мыс Невзгод - вот названия, оставленные им на своем пути. Командир "Индевора" тоже не сказал в своих реляциях ни слова о Большом Барьерном Рифе, предупредив только, что плавать в этих водах крайне опасно. Чуть позже побывал в этих местах Уильям Блай, командир мятежной "Баунти"; капитан Флиндерс пробовал составить их карту, но разбил свой корабль о рифы в начале ХIХ века. Берега у Кэрнса, где подводная гряда непрерывна, усыпаны останками погибших судов. Когда читаешь "Труженики моря" Гюго, так и видится несчастная Франция, уносимая волнами в океан; лишь башни Нотр-Дам еще виднеются над пучиной... Какими же тирадами разразился бы достойный мэтр, увидев зубы Большого Барьера, справедливо прозванного Кладбищем кораблей! Но следует честно признать, что если красоту гигантского гребня, воткнутого в волосы океана, могли бы передать Конрад и Мелвилл, то его грандиозность разве что Гюго.