Александр Черкасов - Из записок сибирского охотника

Перенеся тяжелую болезнь в детстве, Черкасов все же обладал хорошим развитием и большой физической силой, за что кадеты звали его Самсоном.

По совету одного из воспитателей Черкасов решил поговорить с Волковым с глазу иа глаз. Однажды вечером, когда в коридоре никого не было, Черкасов постучал в дверь директорского кабинета и на вопрос назвал свою фамилию. «Не приму!» — последовал ответ. Дверь была на крючке, но Черкасов так ее нажал, что она распахнулась и он влетел в кабинет. Произошел крупный разговор. Волков закричал: «Я тебя только серой скотиной выпущу из корпуса. Вон отсюда!» Тогда Черкасов подскочил к Волкову, схватил его обеими руками за воротник и сказал: «Лучше уйду на каторгу… но скотиной ты меня не выпустишь». Обезумевший от страха Волков свалился в кресло, а на другой день сказался больным и на экзаменах не присутствовал; вскоре его должность занял другой.

В 1855 году, успешно закончив восьмилетний курс наук, Черкасов получил офицерский чин и добровольно отправился на службу в Нерчинский горный округ.

В эти годы родители Черкасова жили в Соликамском уезде Пермской губернии. Отец состоял управляющим Дедюхинского завода. Потом на Урале образовалось большое гнездо горных инженеров — родственников Черкасова.

В Нерчинском округе по обычаю того времени молодых специалистов «испытывали на практике» без постоянного места. Поэтому за сравнительно короткий срок Черкасов успел побывать в разных углах обширной нерчинской Даурии, познакомился с природой и местным бытом. На горных работах он часто встречал ссыльных.

Под угрозой плетей, карцеров и штрафов здесь работали не только каторжники, но и свободные горные служители.

«Под мое ведение, — вспоминал Черкасов, — были отобраны такие атлеты из ссыльных рабочих, что стоило только любоваться этими пасынками судьбы и удивляться их бычачьей силе или замечательной сметке русского простолюдина. Этими тружениками выворачивались и поднимались на борта разреза иногда такие громадные валуны, весившие несколько сот пудов, что трудно было поверить своим собственным глазам, видевшим это в действительности. Стоило только по-человечески обходиться с этими пасынками, но в нужный момент помогать своими руками и плечами, — и тогда клейменые труженики становились настоящими братьями, на их заскорузлых лицах выражалась добродушная улыбка, в речах появлялся юмор, остроумие, и вы забывали, что имеете дело с теми людьми, которых таврили, как лошадей, и называли презренным именем варнака или челдона».

Лето в 1856 г. Черкасов провел в Александровском заводе, где жили в ссылке петрашевцы (Ф. Н. Львов, Н. А. Спешнев, Н. А. Момбелли и сам М. В. Буташевич-Петрашевский). «Люди эти, — писал Черкасов, — весьма оживляли наше общество, и с ними скучать было невозможно». Вскоре Черкасова отправили во главе разведывательной партии на поиски золота в Юго-Восточном Забайкалье по реке Бальдже. Здесь был «край света и самое убиенное место». Тяжелейшие условия работы скрасила ему охота. Среди подчиненных он нашел добрых товарищей и терпеливых учителей.

В большом очерке он называл Бальджу «альфой своих скитаний по тайге и первоначальной школой сибирской охоты».

После Бальджи Черкасов недолго управлял Култуминской дистанцией, около года — Алгачинским рудником. Здесь он женился на дочери забайкальского казака Евдокии Ивановой и совсем сроднился с Забайкальем. Привелось ему работать на серебряном руднике в Зерентуе, Шахтаме и на знаменитых Карийских золотых промыслах.

В 1862 году его командировали партионным офицером на поиски золота в долину Урюма, притока Шилки. Тогда район этот страшил всех отдаленностью, суровостью климата и безлюдьем. Тут рабочие не раз вспоминали забайкальскую пословицу: «Кто в тайге не бывал, тот богу не маливался».

Через год Черкасова ждала удача, нашли золотые россыпи. За это открытие ему в 1864 году была назначена пенсия — 1200 рублей в год.

Еще в Алгачах он начал записывать свои впечатления и рассказы многочисленных спутников по таежным скитаниям. Стремясь вернее передать местные особенности языка и быта, он внимательно прислушивался к советам старожилов, старательно дополнял заметки разнообразными этнографическими, естественно-историческими и экономическими сведениями.

В 1864 году записки ходили по близким знакомым автора и считались своего рода литературной новинкой не только на Каре, но и в центре округа — в Нерчинском Заводе.