Юсиф Самедоглы - День казни

- Мошу, не приведи господь, сель нас застигнет! Потонем!

- Да как же селю не быть, когда такая погода? Что ни день, то космонавта в небо запускают, все небо, как есть, продырявили, чего же еще ждать?

Мошу так иной раз скажет, что взрослому мужику впору, даром что в школе еще учится. Всего то лет шестнадцать-семнадцать парню, а разговором и обхождением совсем зрелый человек и водится со взрослыми, и водку с ними попивает, как слыхивал Махмуд. "Дитя времени, - заключил Махмуд. - Так-то оно, может быть, и лучше. В наше время мямлей не проживешь".

- А дед твой, Мошу, совсем сплоховал, если так часто врачей к себе стал звать. Прежде он с врачами не знавался.

- Прежде! Прежде он как железный был, бывало, подхватит меня одной правой и в небо поднимет. Последние два месяца так переменился, не узнать его... - голос Мошу опять задрожал. - Не пойму я, что с ним стряслось.

Махмуд прокашлялся и проглотил горькую слюну.

- Слышь, а сколько лет ему, деду?

- Мать говорит, около девяноста.

- Ну и хватит. Не два же века жить!

- Не говори так, доктор Махмуд, не могу я такие слова слышать... Люблю его очень. - Мошу сбоку посмотрел на Махмуда.

- Я, что ли, не люблю? - отозвался, крупно шагая, Махмуд. - В таких людях, как Зульфугар-киши, весь смысл жизни, вся соль ее! Где нынче такого сыщешь? По мне, так пусть тысячу лет живет Зульфугар-киши! Да не убивайся ты раньше времени, обойдется, отойдет, сердце у него как сталь. - Махмуд солгал, чтобы утешить мальчика. С сердцем-то у старика как раз и было неважно, прошлый раз, когда Махмуд проведывал его, пульс почти не прослушивался.

- А я что говорю? - обрадовался Мошу. - Дедушка, говорю, ей-богу, нет в тебе никакой хворобы, хочешь, в Тбилиси свезем тебя, самому главному академику покажем - и он тебе то же самое скажет! А он, нет, мол, урядник за мной во сне приходил, помирать пора.

- Слушай, да что это за урядник? - Махмуд даже приостановился.

- Почем я знаю? Разве ж он когда откроется нам, скажет, что на сердце держит?

- Слушай, а может, старик того, с ума тронулся, а? Вот уж сраму не оберемся!

- Не-ет, - нерешительно протянул Мошу, тто. понизив на всякий случай голос, спросил: - Тронутые, ведь они кидаются на людей, кусаются, а, доктор Махмуд?

Ха-ха-ха! Как вцепится в горло, так всю кровь и высосет.

- Нет, нет, ничего такого нет, разум весь при нем, и разговор в полном порядке. Чаю попил, хлеба ломтик съел. Мать ему ноги помыла, нет, не похож он на тронутого ничуть.

- Симулирует, стало быть! Комедию перед вами ломает. Не переживай ты, не бойся. Вкачу укол, и все пройдет. Не впервой.

Дальше они шли молча. Махмуд стал вспоминать, есть ли у него камфара в сумке или нет. Если нет, тоже не беда, довольно димедрола. Прошлый раз одним димедролом обошелся.

Осторожно прощупывая ногами землю, они спустились на берег Куры, где под скалой их ждал Темир. С лодки светился огонек, Махмуд сообразил, что Темир прихватил с собой двухламповый железнодорожный фонарь, в слабом его свете с трудом можно было разглядеть часть реки: волны пенились, как будто в них растворили мыло. Стало быть, шутки шутками, а вода в реке поднялась, и подтаявший на солнце горный снег, смешавшись с тяжелой и мутной речной водой, поднялся наверх густой пеной. Такой сель запросто вымывает с корнем вековые деревья, и если, не приведи бог, лодка наткнется на одно из этих деревьев, то не миновать им, ночевать посреди реки, под дождем. Лодку надо вести с предельной осторожностью. Темир - опытный перевозчик, Махмуд это знал, но только бы не был под градусом.

- Добрый вечер, Темир! - Махмуд занес ногу и, как буйвол кидается в воду в летний зной, всей своей тяжестью шлепнулся в лодку. Лодку тряхнуло, Темир в брезентовом плате с капюшоном, подхватил его под локоть. А Мошу вскочил легко, чуть-чуть качнув лодку.

- Темир. признайся, ты сегодня не наагдамился, нет? - спросил простуженным голосом Махмуд, ему было зябко.

- Ни.

- Ей-богу!

- Ни.

- Тогда вези нас скорее на тот берег, Зульфугару-киши плохо.

- Знаю, - коротко отрубил Темир, давая понять, что он не в настроении и лясы точить не собирается. Став к ним спиной, он завозился с мотором, то ли заводил, то ли еще что, но очень уж долго.

- Что, не заводится, что ли? - нетерпеливо спросил Махмуд. Он сидел на носу, вытянув ноги. Мошу все еще стоял. - Приземляйся, сынок. Мотор тут, видишь, на хозяина похож. Что ты возишься там, ай Темир?

- А тебе что?

- То есть как это - мне что? Я не на пир, я к больному еду.

- Знаю, - сказал Темир, не оборачиваясь. - Не на пир. С пира.