Михаил Погодин: Суженый

Ваня терпел, но не унывал и умным своим поведением укротил наконец своих сердитых соперников и внушил в них, как обыкновенно случается, должное к себе уважение. — Всех довольнее Иваном был хозяин, который года через три произвел его из мальчиков в сидельцы, начал отправлять на ярмарки и назначил ему приличное жалованье. Иван удвоил свое старание. Всегда трезвый, всегда исправный, раньше всех приходил он в город и, помолившись на Спасские ворота, а потом рядскому образу, садился за прилавок; и позднее всех, с последними разносчиками, которые оставались для распродажи своих остатков, забирался из лавки; вел счеты с точностию и верностию, и хозяин вверил ему наконец большие капиталы и назначил первым своим приказчиком. Таким образом в продолжении нескольких лет он составил себе из жалованья, подарков по выручке и пр. порядочный капиталец, который, с согласия своего хозяина, пустил в оборот. Между тем Иван Гостинцев любил и другие занятия: он был мастер петь по нотам на клиросе, ко всякому воскресенью находил новый концерт и отличался на диво всем прихожанам вместе с своим наборным хором в богатой приходской церкви. — Выучившись кое-как грамоте еще в мальчиках, он сделался великим охотником читать, брал себе по праздникам разные романы из библиотеки Немова и убедил некоторых своих рядских товарищей подписаться, сложившись, на получение «Московских ведомостей» и «Сына отечества» с прибавлениями. В этом отношении он сделался оракулом политических новостей для своего ряду. Всякое воскресенье рассказывал он им, как колотит Бонапарт австрийцев, как бушуют в Цареграде янычары [5] …как бушуют в Цареграде янычары. — Янычары — особая часть турецкой армии, созданная в XIV веке из специально воспитанных для нее детей покоренных христианских народов. К началу XIX века янычары превратились в постоянно бунтовавшую вольницу. , как торгуют Американские Штаты, какие машины выдумывают, до чего доходят хитрые англичане. «Эка петля! эка удача! все знает!» — шептали старики и внимательным ухом слушали занимательные рассказы Ивановы и важно судили за своими прилавками о современных событиях. Наконец, он любил и погулять подчас с товарищами: никто не был забавнее его на пирушках, когда, бывало, начнет он точить балы или представлять разных покупателей, перецыганивать старых приказчиков, играть комедию; до театра он был страшный охотник и никогда не пропускал бенефисов, о достоинстве которых судил он обыкновенно с своими товарищами по длине афишек. В вечерни по очереди они отправлялись в театр в доме Апраксина, на Знаменке; приступом осаждали трибунал капельдинера, продававшего билеты в раек, и всегда занимали первые места на первой лавочке подле амфитеатра. Там не жалел он уже своих ладоней, и многие актеры наши обязаны были преимущественно его громкому голосу если не своею славою, то по крайней мере своим частым вызовом на сцену.

В таком состоянии был Иван Гостинцев и дела его пред тем происшествием, которое я хочу рассказать моим читателям.

Однажды в воскресенье, идучи из коммерческого банка, куда хозяин посылал его за справками о протесте векселя, зашел он к обедне к Николе в Хлыново. Достойна [6] Достойна — часть церковной службы. уже отошла; ему стыдно было идти вперед; он остановился в трапезе, положил по обычаю несколько поклонов и поклонился на все стороны. В углу, перед местным образом, стояла девушка в черном атласном салопе на лисьем черно-буром меху, в тафтяном розовом платочке, который чуть-чуть накрывал ее маковку и готов был слететь при малейшем дуновении ветра. Взоры Ивановы невольно остановились на ней. Большие голубые глаза навыкате, густые брови дугою, темно-русые волосы, щеки — кровь с молоком, высокая ростом, стройная. Гостинцев, воспитанный в страхе божием, в первый раз позабыл свою молитву, уставился на красавицу и не мог отвести глаз от нее. К счастию, он стоял в толпе народа и, не нарушая приличий — впрочем, он уже об них не думал, — мог оставаться долго в таком положении, не быв замеченным. — На сердце у него происходило новое, странное: оно и трепетало, и останавливалось, и совсем замирало… Иван! мой добрый Иван! что с тобою делается? или увидал ты невзначай, кого душа дожидалася?

По окончании обедни он выждал, пока его красавица вышла из церкви с одною пожилою женщиною, вероятно своею матерью, повязанною темным шелковым платком на голове; пошел издали за ними и проводил их до дома, каменного, высокого. Долго стоял он после у ворот, сам не зная зачем, и смотрел на подпись: № 317, первой гильдии купца Максима Григорьева Чужого, Тверской части, 3 квартала. Наконец он опомнился и пошел в неопределенном раздумье домой.

Читать дальше