Олег Себастьян - Непрофессионал

"...Но идти было некуда! Немцы пропали надолго!..

И однажды я оказался под Сеидгаром. Ушел на несколько дней, совершенно свободно. Наши не летали, о русских не слышали, край будто вымер. Мне захотелось обследовать хребет Джаншах, так сказать, на свободе! Место, где ты залез, мне даже и сейчас страшно вспоминать, но там оказалось множество узеньких ущелий, каньончиков, по которым можно было пройти весь хребет насквозь. И в одном ущельице я наткнулся на крыло, точнее, часть крыла...Самолет задел, вероятно, вершину и разлетелся по нескольким ущельям...А в другом, километрах, в пяти, намертво застрял фюзеляж! Я пошнырял кругом, полез вовнутрь...Знаешь, за чем нас посылали ?.." - Мацан впервые через несколько лет в упор глянул Сергею в лицо. Сергей дрожал от необъяснимого волнения. "Нашим афганским друзьям посылали валюту!.. Я разыскал все три мешка, валюта слегка заплесневела, но целой оставалось еще много...Я одурел, стал лихорадочно соображать, как я это все потащу через границу, потом принимался считать пачки, потом перетащил мешки в пещеру... Никогда, даже после, не видел столько денег! Мне захотелось переодеться, отмыться в душе!.. Я возвратился в жалкую юрту кочевников в настроении, как будто мне осталось провести последнюю ночь в грязи. Потом ясно понял, что это ничего не изменит, провалялся неделю в лихорадке! Когда встал на ноги, меня снова понесло к тайнику. Пришлось таиться еще пару месяцев, как вдруг опять нагрянули немцы. Ульрика с отчаянием сообщила, что за меня назначили огромный выкуп, а деньги может дать только какой-то их фонд помощи военнопленным... Сколько, ору ей, а она только качает головой : "Целых сто тысяч долларов..." Я упал от дикого хохота, я хохотал, никак не мог остановиться, выскочили бабаи, не решаются ко мне подойти, а я хохочу и сквозь слезы переспрашиваю, 'сколько ?', и меня снова крючит... Пришел в себя, спросил, кому отдавать и возьмут ли наличными...Ула подумала, что я уже съехал, особенно, когда попросил три дня, но, слава богу, оказалась достаточно умной...Как я доставал деньги, точнее, вынимал из мешка, это отдельный детектив. Прежде всего, надо было усыпить подозрение кочевников, с чего вдруг меня потянуло в горы...Я сказал, что нашел могилу друга ('бачи', стал немного разговаривать), у них все-таки понятия выше наших. Вождь Сафиулла - благословил меня, мне до сих пор стыдно за обман, не поверишь!.. В общем, притащил эти жалкие сто тысяч, всего десять пачек стодолларовых купюр, незаметно пихнул Ульрике, поместились в сумку от фотоаппарата. Потом разыграли целый спектакль - другой немец отлучился на три дня, якобы за деньгами. Больше всего страха было, чтобы у Улы не обнаружили раньше времени или не украли! Выкупали меня без меня, немцы сидели целый день в юрте с вождем, еще приехал какой-то представитель 'духов'. Меня позвали, когда уже деньги передали, представитель на хорошем английском предупредил меня, чтобы я не поднимал более оружия, иначе ждет кара аллаха, тем более за меня поручились западные государства - это он мне сказал. Чуть меня снова не охватила истерика, Ула, молодец, сдерживала меня...

Когда кончилось сидение, я заметил, что афганцы вроде бы жалеют, что продешевили, а может, что со мной расстались, метил я все-таки в зятья вождю, черт знает...На границе с Пакистаном обошлось без приключений, границу охраняли 'зеленые', ограничились фотоаппаратом. Немецкое посольство успело оформить визу, пока я торчал в Афганистане. Тогда казалось, что это невероятно скоро, теперь-то я немецкую бюрократию хорошо знаю, когда увидел на календаре июль 1985, понял, что не скорость надо благодарить...В Германии через год дали вид на жительство...Родина, вроде, меня помиловала, так что живу пока в Германии, вольном городе Гамбурге !"

Ноги сами вели их - они незаметно для себя миновали Конногвардейский бульвар и выходили на Дворцовую площадь. Площадь уже переставала быть символом официоза - трибуны частью разобрали, частью свезли, оставшиеся являли вид полуразрушенный. "Все так же..." - кивнул на сооружение Мацан. Сергей, отсутствующе оглядев их , согласился. Когда Мацан рассказывал, он время от времени переставал слушать и тайком приглядывался к спутнику капитан несмотря на безостановочный разговор, тем не менее отдалился еще больше, он не был неуверенным, просто замкнулся. И еще, Сергей понял ясно, что у него не было никакой цели приезда... Разговор, между тем, заглох. Они все-так же быстро шагали мимо Нового Эрмитажа. "Ты женат? Где работаешь?" спросил Сергей. "Не женат. Не хочется. На Ульрике мог бы жениться, но она относится ко мне, как врач - что болит, чего не хватает...Познакомиться негде, не в гаштете же, у них отношение к браку как к бизнесу - помолвка, брачный контракт... Это, если хочешь стать своим! А так, баб навалом - и негритянки, и турчанки, и наши... Русских видеть не хотел, резать так резать. Один раз только уговорили зайти, эмигранты, так и не понял, немцы, евреи или диссиденты : Россия - страна рабов, Запад - скука, нет широты души... Если уезжаешь навсегда, так забудь, что было... Тем более, диссиденты, борцы за свободу... " - Мацан махнул рукой. В нем было необычное противоречие, между тем капитаном, командиром роты головорезов, и человеком в сером костюме, не чуждым размышлениям. "Леша !" - неожиданно для себя сказал Сергей. Мацан вздрогнул : "Имя помнишь!" "Удивляешься ? Я же помню, как Горелый к тебе обратился..." Мацан заходил желваками. "Ты сам-то ничего не забыл!" "Если бы забыл, то никогда бы не прилетел!" - глаза у Мацана были сейчас не колючими, а усталыми : "С такой радостью улетел, потом всякие хлопоты - бумажки получить, там подписать, страховки, уйма бумаг, побольше, чем у нас...в Союзе...или как вы сейчас называетесь !" "Пока РСФСР !" "...Когда остался один в квартирке - мне этот Gehilfsstiftung снял повалился на постель, телевизор включил, ничего не понимаю. Мельком о России сказали, а я уже как посторонний смотрю, не заметил как заснул. Отсыпался несколько дней...