Олег Себастьян: Непрофессионал

Он редко вспоминал войну, как, сквозь пелену вспоминают детство. Уже не мог вспомнить, как кого убивал. Иногда просыпался в страхе от последнего лязга затвора. Но никогда не тяготился воспоминаниями. Просто тогда он не был таким, как теперь.

Сергей просидел на кухне до самого восхода солнца. Заглянула жена, пощекотала ему ухо быстрым поцелуем и убежала. Сергей видел ее под окном, идущую слегка вразвалку, как утка. Стало зябко - оказалось, он сидел в одних плавках, обернулся - на часах уже было восемь часов. Рабочий день начинался через полчаса, было время собраться. К телефону на том конце подошли сразу, так что он, покраснев, путаясь сообщил, что ему надо встретить родственника. От сухого "хорошо !" стало противно, он уже подумал, а не поехать ли и рассказать, но представил себе кислую мину Жидкова, как тот будет торопиться и отмахиваться : "Коли надо, так встречайте...", потом, будто невзначай, позовет Мелещенко, станут выяснять сроки...

Невский проспект был еще пуст. Сергей еще не отвык за несколько лет, иногда ходить пешком через весь город - целый год после возвращения из Афганистана беспокойство тянуло его к ночи на улицу и в любую погоду он доходил до Невского, причем по самым черным закоулкам Московского Парка Победы, по неосвещенным улицам, параллельным Московскому проспекту, испытывая щекочущее наслаждение, ныряя в какие-то подвалы, парадные при виде милиции, пешей и колесной. Потом длительные путешествия предпринимал только по выходным дням, а, когда женился, раз в месяц ноги несли его от Черной речки к Петроградской, дальше через Кировский мост, Марсово поле, до Витебского вокзала. Жена ворчала, Сергей не оправдывался и сразу проходил на кухню, где сидел часами...

Сергей шел, озирая верхние окна роскошных домов. Только сейчас он заметил деревце, пробивающееся на мансарде особняка напротив Аничкового дворца. Остановился, удивленный, что никто не видит его, медленно двинулся к площади Восстания. Но как он ни старался, Невский невозможно было пройти больше, чем в час и он свернул на Литейный. С Литейного пошел по Пестеля в Соляной городок, проскочил одним духом мимо Летнего сада, через Марсово поле, и очутился на середине Кировского моста.

На солнце нестерпимо горели два шпиля - Петропавловской крепости и Адмиралтействе, и купол Исаакия. Майский день перешел рубеж, на миг замерев от гулкого полуденного выстрела. Сергей двинулся на Петроградскую сторону, притормаживая ускоряющийся свой бег, снова скользил взглядом по верхним окнам, но уже думал о том, что надо ловить машину и ехать в аэропорт...

Время социализма истекало - на площади Льва Толстого, едва он поднял руку, останавливались легковые машины, мешая друг другу. Сергею же хотелось поехать на такси, но они либо везли еще кого-то, либо называли несусветную цифру. Сергей, не споря, хлопал дверью. Был уже час дня - ему надоело и он сел к средних лет мужчине, который, не дожидаясь объяснений, показал на сиденье рядом с собой. Сергей почувствовал к нему доверие, глядя в лобовое стекло, сказал, куда ехать. Водитель, чуть улыбнувшись, поглядел на Сергея и дал газ.

Вел он машину очень аккуратно, не быстро, но без остановки. От легких подпрыгиваний и качков машины сладко подсасывало. Сергей сжимался в кресле. "...Ты будто на 'бэтээре', только автомат не захватил..." - не отрываясь от дороги, заметил водитель. Сергей посмотрел на него внимательнее - он мог быть и кадровиком в штатском и ушедшим в запас...

Сидящий за рулем быстро глянул на Сергея : "Николай, служил в Гардезе, Джелалабаде, в восемьдесят втором, двести первая... " Сергей кивнул, пожал протянутую руку, сказал о себе. Они перебросились несколькими очень короткими фразами.

В аэропорту Сергей достал четвертной, водитель дал сдачи пятнадцать рублей : "Ты что, со своих не беру..." Они еще раз пожали друг другу руки и Сергей пошел в зал ожидания.

Международным был старый аэропорт, из которого Сергей начинал летать в незапамятные времена, в Прибалтику, Крым...Потолок низко нависал над самой головой, вызывая желание пригнуть голову. Встречающих было немного - едва ли три десятка человек, но в зал заходили, в зале толкались и из зала выходили все время. Среди пассажиров стало заметно больше русских, многие из них держались уверенно, с презрением глядя на толкающихся и тех, кто никуда не летел.

Сергей сразу нашел табло прибывающих рейсов - рейс 567 из Гамбурга значился в строке со временем 14.20 как ожидаемый на посадку. Сергей от волнения не мог стоять, он выбрался из немногочисленной кучки встречавших, сумевших образовать плотную толпу, нетерпеливо заглядывающую в двери. Он впервые видел, как прощаются с отъезжающими на ПМЖ, наверное в Штаты. Его внимание привлекла группа - улетала молодая семья, похожи на евреев, жена блондинка, рыдала на плече строгой, сдержанной дамы. Поодаль стоял, очевидно, отец с черным, то ли от слез, то ли от загара, лицом. Стояли еще пожилые и молодые, немного смущенные. И среди них не скрывающий радости молодой, высокий парень, горделиво оглядывающий провожающих его семью и посторонних. Его взгляд упал на Сергея и в нем была только брезгливость...Сергей внимательнее посмотрел на его жену, она уже только всхлипывала и сморкалась в маленький платочек. Сергей не имел друзей и знакомых, собиравшихся уезжать, он все годы, что учился в институте, постоянно слышал о том, что уехал такой-то, что вскоре собирается уезжать еще кто-то. Новости подобного рода исходили, в основном от евреев, но Сергей евреем не был, и даже за свое темные немецкие корни гонений от власти не испытал. Более того, она облекла его доверием на исполнение интернационального долга, не считая еще, что два раза до того выпускала за границу. Так что, счетов собственно с властью у Сергея не было. И еще - ему казалось невозможным, что можно плакать от того, что ты будешь жить, но только в другом месте... "...шестьдесят семь произвел посадку. Встречающих просим пройти в зал прибытия..."