Олег Себастьян - Три возвращения

тридцатипятилетней давности.

А Сергей все думал о смертном знаке судьбы...

...Рота прочесывала ущелье. Оно было завалено валунами - идти цепью стало невозможно, поэтому вперед ушло отделение Новикова. Дозорные карабкались, обходили груды камней под напряженным вниманием сотен глаз. Через некоторое

время раздавался свист, и солдаты, внимательно глядя под ноги, осторожно поднимались следом. Глубоко под камнями тонко журчал ручей, и время

от времени со свистом летел камешек или с грохотом разрыва обрушивался валун. Десантники приседали, вскидывая автоматы. Отходило эхо камнепада, и движение вверх продолжалось.

Россыпи камней поредели, рота выстроилась в две

густые цепи и, звякая оружием, стуча ботинками,

упорно двигалась к гребню...

Следов 'духов' было мало - нашли брошенный плащ, рюкзак, несколько пустых магазинов от АКМ,

но разведгруппа из пяти человек ушла именно в это ущелье и не вернулась. И целый батальон обшаривал хребет Гюльджара, со всех сторон стягиваясь к месту встречи на гребне, до которого было уже рукой подать из этого ущелья.

Сергей перепрыгнул через камень - забившийся глубоко в щель ботинок мелькнул и исчез. Сергей

наклонился, вокруг собрались солдаты. "Cаперы!.." - побежало негромкое эхо. Ботинок просто свалился, его достали, он пошел по рукам. "...Никифоровский. Я знаю!" - торопливо говорил кто-то за спиной. Комроты Дементьев крикнул :"Внимательно!"

Пошли медленнее. Вдруг снова крик. Справа. Цепь

опять стала.

Вокруг небольшой площадки сгрудились солдаты. Двое внезапно схватились за животы и присели. У

Сергея будто стянуло ледяным шквалом кожу. Он неверными шагами приблизился к кругу людей и увидел что-то красно-сизое. У него подкашивались ноги, он поспешил, чтобы опереться на плечи стоявших и оказался совсем близко. Красная туша с седыми волосами очертанием напоминала человека,

лежавшего на спине. Рядом валялись разодранные форменные тряпки. И из месива в двух метрах от

Сергея выпросталась белая ладонь.

Сергея мутило, рвало слизью, но взгляд его не мог ни миг оторваться от этой ладони, и он заметил множество крошечных камушков, облепивших кровавое запястье. Как больно впиваются острые песчинки в мясо, лишенное кожи... Его передергивало долго именно от видения острых как

иглы камней, терзавших незащищенное тело...

Сергей пытался вспомнить Никифорова из разведроты. Потом Сергей долго смотрел на его фотографию и винил себя, что не смог вовремя найти и разгадать проклятый знак. Он не примерял к себе такую смерть, его собственный инстинкт хранил его от чрезмерного воображения. Но почему так и почему именно этот ? - это занимало Сергея только до следующих боевых...

После Бухенвальда Германия распалась для Сергея на немыслимо древнюю, из которой перешли старинные аккуратные домики, городки, пиво, и нынешнюю, по которой он ходил и ездил. А эта, в Бухенвальде, была особой страной со своим происхождением, с особым народом, пришедшим ниоткуда и исчезнувшим. Немцы, которых он видел,

с которыми дружил, не могли быть такими. Хотя сколько молодых лиц видел Сергей на фотографиях под козырьками Muetze и Stahlhelmen...

Еще мелькнули Эрфурт, Айзенах, Берлин... - и очень не хотелось уезжать.

В этот раз Ленинград не стал для него незнакомым, как прежде после месячного отсутствия, когда Сергей, свежий, с Юга, летел с отцом на такси из аэропорта и жадно разглядывал изменившийся город.

Тяжело возвращаться оттуда, где жил, а не отдыхал, ибо с каждым мгновением жизни оставляешь частичку души. И Сергей сопротивлялся изо всех сил возвращению в прежнюю свою жизнь, сознавая, что надо скорее продолжить жить здесь,

а не порхать во снах по оставленной любимой с

детства стране. ------------------------------------------------------

Part 2

Часть 2.

...Поток дней подхватил Сергея, как и многие другие до него поколения выпускников. Новым было только изменение скорости жизни, даже не величины скорости, а направления ее вектора - от

получки до получки, от старшего инженера к ведущему, от ста двадцати к лишней пятерке через

пять лет, в общем, от двадцати трех к шестидесяти. Первый шок от разности скоростей прошел через неделю, и потекла череда дней в отсутствии беспорядочности студенческой жизни.

Борьбой Сергей уже не занимался, во-первых из-за отсутствия времени, во-вторых из-за возраста и бесперспективности. Главным делом после работы оставался немецкий : Сергей по-прежнему был активистом институтского студенческого немецкого клуба, который продолжал регулярно выпускать спектакли раз в семестр. Они