Александр Семенов - Неистовая ночь

"...И пошлет ангелов своих строго и громогласно, и соберут избранных его от четырех ветров, от края небес до края их..." - пронеслось в голове Ибрагима...

"Ааааа!" - страшно закричал он и пал ниц...

За окном стояла ночь.

Ибрагим утер пот с ушибленного лба и поднялся с полу.

Ибрагим залез под одеяло, высморкался и закурил.

В полумраке едва определялись контуры пространства. Кубы. Кариатиды. Гекатомбы. В комнате, как всегда, жил дух Ибрагима - кислый какой-то, холостой дух.

Что еще? Мухи на окне заходились в экстазе. Комарик тоненько звенел, точно струну натягивал, дрочил длинную-предлинную. Звезды-точечки мигали, вспыхивали, словно где-то там, на облаках невидимых, сидела отчаянная куча мужиков и тоже папироски смолила.

Ибрагим думал.

И почему бывает так, думал Ибрагим, шевеля ногами, что острее всех ты вспоминаешь ту любовь, которая как раз и не сбылась?.. Наверное, оттого, что чувство, получившее, так сказать, сатисфакцию, - оно в какой-то мере, в чем-то все-таки разочаровывает. И думаешь ты: "А-а!.." И думаешь: " А может статься, может быть, вот то-то чувство, та любовь - та, прежняя, - быть может, та-то и была бы той-то! Той, единственной и настоящей, о которой так много мечтал..." Хотя и знаешь, знаешь в глубине-то ведь души, что нетушки, фиг вам, и там бы обломилось, в чем-то, в самом неожиданном ракурсе, но вставили бы тебе свечку... Наверное, я просто неудачник. Несчастный. А что такое счастье? Вот Машка. Машка говорит: "Очень легко сделать человека счастливым. Надо просто отнять у него самое дорогое, а потом вернуть"... Интересно, а что можно отнять у самого Машки? Разве что аппарат отрезать... Он сам все время говорит: "Елда - вещь нужная в хозяйстве"... А у Малины?.. Может, Таня дороже всего... А у меня?..

Папироска погасла сама по себе, точно уснула. Ибрагим снял со стены гитару и стал тихонечко перебирать зыбкие гитарные струны.

За окном, вроде, еще темней стало. Уж и звезд не видать. Весь мир погрузился в сон... Впрочем... В соседней комнате бубнил телевизор. "В брачный период самцы хорошеют, - шершаво вещал Сенкевич, или как там его, они украшаются бакенбардами, пышной гривой и огромным носом"... Тут же доносился голос Машки.

"А сон мне приснился страшный, - рассказывал Машка. - Ты знаешь, Фанни, еще с глубокого детства мне снились всякие интересные такие сексуальные сны... И вот в тот раз мне тоже приснился трах. Ну, подробностей пикантных я уже не помню, не в этом дело, а вот с кем-то я трахался... не помню, с кем, ну, да не важно... Да. И вдруг - представь - во всей квартире гаснет свет... В общем-то, нормально погас - в смысле, вовремя... но чувство, знаешь, тревожное такое чувство... только в снах бывает такое чувство - словно война идет, или лесной пожар где-то неподалеку... Душно так, и давит, давит что-то - не тишина даже, а просто отсутствие даже тишины, что ли, не знаю, как объяснить... точно пространство сомкнулось на тебе, ты - а-а... - открываешь рот - а-а... - и как рыба впотьмах... Иду к окну - знаешь, как идешь во сне - и не чувствуешь, словно вроде как бы и идешь, и не идешь, просто - окно на тебя... И темнота за окном, во всем мире погас свет... И понимаешь, это конец. КОНЕЦ. Конец всего... Вот я тебе скажу, однажды тоже подобное ощущение у меня во сне было: я висел на стене, подо мной была бездна, а в дверь кто-то стучал... Ты прочувствуй, прочувствуй это состояние... Так и здесь - я гляжу в окно и понимаю: это - КОНЕЦ!.. И звезды - звезды! лопаются - страшно так! - с таким звуком, будто кто-то колотит в стену из соседней комнаты... Я возвращаюсь к кровати. Странное такое состояние отупение какое-то, ну, как во сне бывает... Я подхожу к кровати и вижу, что на кровати лежит моя мать... Я - ничего, я даже не удивился, точно знал, что так и будет, тронул - и уже знал, что дальше... Я трогаю ее за плечо, и она так ме-е-дленно-медленно поворачивается на кровати, бледная и мертвая, и словно в лунном свете... Поворачивается, поворачивается, и это уже не она, а мертвецы, безликие мертвецы - поворачиваются, поворачиваются, поворачиваются, поворачиваются... И тихо так, знаешь, звучит откуда-то музыка:

Michelle ma belle

These are words that go together well,

My Michelle...

И с тех пор, когда я читаю или слушаю гениев, - я всегда почему-то вспоминаю лица мертвецов. Синие, вытянутые лица. Скорбные лица. Без всякого понта, выстебона... Просто человек оказался один на один с вечностью... Ты уже спишь?.. Ау, Фанни... Фанни... Спишь?.. Ауу... Хе-хе..."

Хорошо Машке, подумал Ибрагим, вздыхая, хорошо с герлой...

Последовала пауза, а затем в комнате начали происходить интересные вещи. Доносились оттуда: лязг и скрежет, рычание пружин, охи-ахи, стук копыт, всхрапывания и застенчивые взвизги, словно там пытались заняться гомосексуализмом два Железных Дровосека.