Александр Семенов: Клипы

Александр Семенов

Клипы

ПАРОВОЗ СТЕФФЕНСОНА

Представьте себе вечер в виде полной склянки чернил, когда темнота вокруг кажется осязаемой настолько, что думается, будто конец ей невозможен только потому, что и глаза твои замазаны темнотой. Чем занимаются люди в подобный вечер? Да и чем вообще можно заняться в этой чернильной тьме, когда руки твои натыкаются то на шершавые стволы деревьев, то на мягкую девичью фигурку, пахнущую притирками и дубленой овчиной, а то вдруг обжигаются о фигуру из трех пальцев, в чьей сатирической постановке чувствуется явственное присутствие их обладателя, с челюстью и с плечами? И, потрясенный, ты бежишь в гулких коридорах фантазий, насыщенных, точно сидр, шумными пузырьками яблочных испарений, с болью в ступнях и со смятыми простынями...

Айка на свадьбе. А свадьба - в ресторане. Подруженька, Наташенька замуж выходит! Пыжится жених, Ваня Раппопорт, борода в шампанском. Цветы, тосты, то-се, в общем - веселье! И-эх!.. Ребята наши играют: Сережка, Миха, вместо Гуда играет приятель Сережкин, может знаете, ну, тот самый парнишка, барабанщик, который еще песенку такую написал: "Вопреки людским моралям буду спать я под роялем, перестану мыться в бане и стирать носки...", ну и клавишник новый с ними, Кудрявцев... Горько! Горько!.. Общий смех - невеста смущается, отклонилась, Ваня за шею ее обнял неловко так, тычется мордой в ухо. У шафера женихова - оскал лошадиный, ржет от души, на фотографии потом смешно получилось...

Что еще? Девочки у "Сайгона" принимают картинные позы, водят сигаретинами туда-сюда. Негры с гитарой - струны трещат в сильных пальцах. Хлопают двери. Суровая бабушка с двумя болонками на поводках, одетыми в зеленые "жилеты" с ручками от школьных ранцев на спине.

Голос в трубке. "Проспект... хи-хи... Гагарина. Жду". Занятые люди, вроде Леши Вишни, устраивают в такие вечера приемные часы. Дают, знаете ли, интервью.

Студия "Яншива Шела". Два магнитофона, пульт, пианино без крышки. Ленты, пластинки. При интервью присутствуют 2 (два) свидетеля. Первый часто давится смехом, кидает в хозяина коробком спичек etc. - короче, занимает активную позицию. Второй молчит, но создает как бы музыкальный фон наигрывает на неизвестном в природе инструменте, который называется "ВИШНЯ"* .

_____________________

* "ВИШНЯ" - надпись на гитаре Леши.

_____________________

Тут же - редакция журнала "ЧЕЛЮСТИ". Благородный дон Дрынч "Синьор Дуремар" Сморчевский. Ибрагим Мамаев - друзья зовут его Мамаем, пишет статьи под всякими псевдонимами: "Мамай", "Дядя Сам", "Узколобенков", или же - "Обладатель Волосатого Пистолета"; бабушка его - бывшая театральная актриса, и сам он - высок, красив как татарин, и говорит пылким, драматическим голосом, артистически вращая глазами. И наконец, "Вощик" Вовчонка Вощенко - маленький, насупленный, похожий на угловатого подростка.

Леша Вишня - гигант-младенец с круглым, добродушным лицом, вытаскивает из какого-то чулана (очевидно, голосовой камеры) стойку с висячим, мудообразным микрофоном, залезает на вертящуюся табуретку и делает ручкой, показывая, что готов отвечать на вопросы.

На первый Дрынчев вопрос - откуда он такой появился, Леша тоненьким голосом несколько обиженно отвечает:

"Из Ленинграда".

"Леша! Леша! - вмешивается недовольный таким ходом дела Мамай и потрясенно восклицает: - Леша, ты погляди на Вощенко! Нет, ты погляди на Вощенко! Он голодает!"

Вовчонка недоуменно косится на своего темпераментного друга, Леша тоже отчасти смущен, но идет вразвалочку на кухню и приносит чего-то там зелень какую-то, колбасу "Любительскую", Мамай достает портвейн, и далее интервью проходит в совсем уже домашней атмосфере.

8 декабря 1986 года, в восьмом часу утра, дед Горюн вышел из подъезда дома No 2, что в переулке им.Джамбула, и, испуская страстные стоны, отправился на суточное сторожевое дежурство. Был он хром, толст и глядел на свет единственным желтым глазом - другой был завернут в парафиновое бельмо и дремал. При ходьбе дед Горюн то и дело производил всяческие громкие эффекты, как то: кряхтел натужно, мычал, стонал, смачно подбирал с подбородка слюни и сморкался с саксофонным звуком. Первое время, когда он здесь поселился, им даже пугали детей... У станции метро "Пушкинская" двое молодых людей - один бритый наголо и щетина черная вместо рожицы, армянской наружности, а второй - длинный такой, сутулый, в шапке лохматой, Трубой его называл тот, первый ("Может, на трубе играет?" - подумал еще Горюн), попросили у деда закурить. Горюн засуетился, вытащил пачку "Севера"... Взял Труба у деда пачку, в карман сунул и пошел. Чуть не заплакал старик от обиды. "Эх... лимита проклятые... житья от вас йок... - шептал он, стоя уже на эскалаторе. - Таким ли я был в молодости! Йок!"...