Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.II - Повести и рассказы. Мемуары.

Ответ из штаба:

«Держитесь во что бы то ни стало. Есть надежда на прибытие из Богородска ударного батальона. Ведем переговоры с броневым дивизионом, сохраняющим пока нейтралитет. К трем часам дня всё выяснится».

Эту записку принес юнкер-посыльный и передал поручику Мухину в тот самый момент, когда тот, распластавшись у чугунной ограды бульвара рядом с пулеметным расчетом, руководил его огнем по закопошившимся на Страстной площади красным, вновь попытавшимся выкатить орудие.

Прочитав записку, поручик Мухин сказал:

— Идите назад. Доложите: патроны на исходе. И пусть пришлют хоть полсотни ручных гранат.

— Господин поручик! — ответил бледный, как смерть, юноша. — Никитский бульвар занимают красные. Я едва пробежал, ранен, — и он повернул к Мухину окровавленную шею. Кровь из-за уха текла на воротник шинели.

Тогда, опасаясь атаки с тыла, поручик Мухин приказал брату с пулеметной командой перейти к Никитским воротам и сам отравился туда же, чтобы лично выяснить положение. Но у дверей столовой его на несколько минут задержал офицер-фронтовик из тех, что, как и он, добровольно примкнули к юнкерскому отряду. Фамилию этого офицера Мухин не знал.

— Что делать, поручик? — спросил тот. безнадежно развозя руками. — Положение наше явно безвыигрышное.

— Держаться во что бы то ни стало. Таково приказание. Есть надежда, что в три часа нам будет подкрепление.

— Что ж, будем держаться! Но… уже трудновато становятся!

В это время снаряд с визгом и воем ударил в здание столовой, пробил кирпичную кладку и с грохотом разорвался внутри дома. И тотчас же из пробоины и выбитых окон повалил густой черный дым с прожилками огня: столовая загорелась.

Красным, воспользовавшимся ослаблением пулеметного огня, удалось все-таки установить орудие на Страстной площади, и теперь шрапнелью и на удар они стали бить по концу бульвара прямой наводкой: пожар столовой разгорался. Держаться у Никитских ворот не было уже ни смысла, ни возможности.

«Отходить, но куда? — мелькнуло в голове поручика Мухина. — Разбегаться по домам, прятаться? Переловят и перебьют поодиночке. Надо пробиваться к своим, к александровцам».

И он, засвистев в свой свисток и кругообразно размахивая шашкой над головой («Ко мне, ко мне!»), побежал от пылающею дома за угол Никитской, чтобы вывести из-под огня своих людей. Юнкера последовали за ним — измученные бессонной ночью юноши а похудевшими лицами. Один из них схватил Мухина за рукав.

— Господин поручик, ваш брат…

— Что?

— Там! — и юнкер указал рукой на обстреливавший из-за угла дома Никитский бульвар пулеметный расчет. Двое юнкеров бегом уносили из опасного места «люис» и коробки с дисками, третий еще стоял, наклонившись над распростертым Мишей.

Поручик Мухин бросился к брату. Увидев его, подбежавшего, юнкер выпрямился.

— В висок, — сказал он.

Острая, непереносимая боль наполнила сердце офицера и едва не разорвала его, вдруг превратившееся в раскаленный комок, затрепетавший в груди. Поручик Мухин склонился над братом, над его окровавленной головой. Из расколотого черепа, белый, похожий на простоквашу, выползал мозг. «Унести его отсюда, убрать? — заметались в голове поручика обрывки мыслей. — Но куда, как? К маме? Невозможно! О Господи!»

И он выпрямился над трупом, бессмысленно глядя перед собой. Слезы заволакивали его глаза. Сквозь их туман поручик увидел, как из-за противоположного угла дома выбежал большой человек в расстегнутой короткой черной куртке и в матросской бескозырке, за которой ветер трепал две синие ленточки. В руке этого человека был длинноствольный револьвер, и он поднимал ствол, ища им офицера. И поручик Мухин пошел навстречу матросу, вырвав свой наган из кобуры, но не поднимая его.

Матрос выстрелил один раз и другой, но ему был страшен этот офицер, грозно идущий на него с опущенным к земле оружием: оба раза промахнулся. Матрос волновался. В третий раз он выстрелить не успел: пуля из нагана попала ему в рот, раздробила зубы и разворотила затылок. Мухин видел, как кровь широким потоком хлынула из раны. И тогда он повернул к своим, не взглянув больше на Мишу.

VI

Пробиться к училищу со своим поредевшим отрядом поручику Мухину удалось только к полудню. Помог проходной двор, известный одному из юнкеров. Лишь бранью и угрозами заставили юнкера открыть калитку тяжелых железных ворог. Чей-то дрожащий голос умоляюще твердил из-за нее:

— Не можем, не имеем права… Нам запрещено!