Варлам Шаламов: Реабилитирован в 2000 (Из следственного дела Варлама Шаламова)

И. ответил, что он знаком с неудачами Твардовского, читал статью Лифшица, которая написана хлестко и остро. Шаламов перебил: "Это неважно, что не печатают хороших стихов. Их будут печатать и петь. Все, что написано кровью сердца, зазвучит. Есенин уже зазвучал, а в дальнейшем зазвучит еще больше. Начинает звучать большой поэт Блок, которого раньше крестили интеллигентом, символистом и декадентом. Теперь уже не говорят, что это певец "Прекрасной дамы", а что Блок большой талантливый поэт русского народа. Зазвучит М. Цветаева. Об Ахматовой я не говорю, потому что она уже стара. Жданов3 в своем выступлении обрушился на ее старые стихи. Но ведь она же очень давно их писала. Ведь находятся же люди, которые не могут простить Пастернаку стихотворения о Керенском4, написанное сорок лет назад. Вот оно, это коротенькое стихотворение". И Шаламов продекламировал стихотворение, которое восхваляет Керенского. Прочитав это стихотворение, Шаламов воскликнул: "Что же, собственно, здесь опасного?".

Затем Шаламов заговорил о К. Симонове. Симонова он не любит и говорит о нем так: "Симонова к поэзии нельзя допускать на орудийный выстрел".

Затем Шаламов сделал такое обобщение: "Возьмите 20-е годы. Какой расцвет был литературы. Все, что есть у нас лучшего, написано в эти годы. А сейчас ничего нет. Это подтвердил и Сурков на XX съезде. Он привел имена и названия 20-х годов. А сегодня пока обещания".

И. спросил: "Чем это объясняется?".

Шаламов ответил: "Объяснение этого явления известно. На одном совещании писателей один литератор сказал: "Жизнь была хорошая, а поэтому и произведения были хорошие". Сейчас мы переживаем колеблющееся, неустойчивое время. Неизвестно, что писать и как писать. Поэтому люди не пишут. Те, что пишут это чепуха. Те, которые пишут от души, не публикуют своих произведений, но их знают в рукописях".

Посмеялся Шаламов над юбилеем Достоевского. Он назвал этот юбилей вынужденным. Объяснил он так: "Достоевский - гениальнейший писатель находился в забвении. Весь мир его читал, а у нас его не читали. И вот у нас вынуждены были организовать юбилей, потому что читатель не мог относиться равнодушно к такому таланту. Любопытно, что в юбилейные дни "Литературная газета" поместила статью "Неизвестный Достоевский"5. Оказывается Достоевский еще не издан полностью. Как это можно!".

И. спросил Шаламова, что ему известно о судьбе Н. Клюева (учитель Есенина). Шаламов ответил: "Если он не умер в тюрьме, то его расстреляли"6.

Шаламов не одобряет выступления Шолохова на съезде партии7. Не согласен он и с Гиндиным8. По мнению Шаламова, такой крупный писатель, как Шолохов, не должен был размениваться на мелочи, а должен был говорить о проблемах творчества, о сущности творческого процесса. Не согласен он с Шолоховым, когда тот призывал быть в гуще народа и собирать материал. Шаламов говорит, что классики не собирали материал, а писали правдиво и хорошо. Л. Толстой прежде писал в голове главы о тюрьме к роману "Воскресение", а в тюрьму поехал, чтобы познакомиться с некоторыми подробностями и не сделать ошибку. Недовольство высказывал Шаламов в адрес Ермилова, который выступал со статьями о Гоголе и Достоевском. "Пусть бы он выступал, как профессор, - говорит Шаламов, - это ничего. Мало ли профессоров. Но этот профессор работает при ЦК партии по вопросам литературы, задает тон, а он приводит к тому, что у нас хороших произведений, написанных кровью, не печатают"...

Простились Шаламов с И. тепло, по-дружески.

Ст. оперуп. УКГБ при СМ СССР

по Калининской области

ЦА ФСБ РФ. Архивное дело No ПФ-4678, т. 1, часть II, л. 59-63. Машинописная копия.

Донесение No 2

11 апреля 1956 г.

... при знакомстве с Шаламовым В.Т. последний произвел впечатление человека грамотного и культурного, хорошо знающего современную и классическую литературу. Ориентируется в литературных течениях: реализм, символизм, декаданс, имажинизм и др.

Явления литературы объясняет с позиций сугубо субъективных. Ценность художественного произведения он рассматривает не с позиций ленинской теории отражения реальной действительности, а с позиций так называемой теории откровенности. Эти попытки были раскритикованы и отброшены.

Тот, кто в художественной литературе отражает реальную действительность с ее тенденцией поступательного движения к коммунизму, тот отражает правду жизни; тот, кто следует только теории "откровенности", - может отразить откровенно "правду" лишь своей души.

Шаламов считает несущественным, куда зовет произведение, на что оно мобилизует читателя. Главное, по его суждениям, состоит в том, чтобы оно было написано кровью сердца, т.е. откровенно.