Сергей Минцлов - За мертвыми душами

Выйти в гостиную в виде зебры было немыслимо. Я воззвал в коридоре к Ивану Павловичу и, когда он появился, показал ему чумазые руки и такие же невыразимые, и он повел меня мыться и чиститься.

Та же босоногая девка принесла мне глиняный таз с водой, усердно, как конюх лошадь, со всех сторон поскребла меня стертой донельзя щеткой, и мы направились в гостиную.

И Ченников и хозяйка, видимо, изнемогали от зверской обязанности два часа беспрерывно занимать и приятно улыбаться друг другу.

Увидев меня, оба просияли.

— Ну, что, увенчались ваши труды успехом, нашли что-нибудь интересное? — обратилась ко мне хозяйка.

— О да! — ответил я. — И даже очень много!

— Отдохните, садитесь!.. — продолжала она. — Вы, я думаю, совсем измучились! Вот вы какой любитель… даже странно видеть в наш век.

От отдыха я отказался и выразил желание осмотреть дом и затем погулять по парку.

— В доме смотреть у нас нечего! — ответила хозяйка. — Все, знаете ли, протекает, так мы живем только в трех комнатах, остальное все пусто. Но если вы такой интересан, пожалуйста! Ваничка, покажи!

На этот раз Ченников предпочел наше общество тет-а-тет с хозяйкой и, взяв Ивана Павловича под руку, пошел с ним вперед.

Широко жили наши предки! Об этом свидетельствовала всякая комната, в которую вступали мы. Каждая из них легко могла вместить обычную петербургскую квартиру в три-четыре клетки. Хода наверх не было; вместо него загадочно глянула на нас дыра в потолке: лестница давно обвалилась и исчезла в печах в зимнюю пору.

Обходя дом, я понял, почему зал произвел на меня впечатление мебельного магазина: в него была поснесена обстановка почти из всех комнат; Иван Павлович распахивал одну дверь за другой, и темень и пустота обдавали нас запахом гнили и сырости; вглядевшись, можно было различить висевшие с потолка доски и зеленые и черные пятна плесени, расползшиеся по стенам.

— Протекает… — неизменно куковал перед каждою комнатой хозяин.

— А где же был кабинет Михаила Ивановича? — спросил я.

Иван Павлович молча открыл дверь с противоположной стороны коридора; в два больших окна лился свет, на нас глянул сад; одна из лип в самую комнату вдвинула свою зеленую руку. Рам не было и помина, но окна со стороны сада почему-то стояли не заколоченными.

— Кабинет… — произнес хозяин. — Рояль, что в зале, здесь стоял, а там другой был!

Жилища всегда сохраняют в себе излучения душ его обитателей. И мы, живые станции века беспроволочного телефона, чувствуем эти излучения и переводим их не только во впечатления, но и в ощущения.

И в пустой, высокой комнате я почувствовал присутствие Глинки. В ней впервые прозвучал «Дивный терем стоит» [6] «Дивный терем стоит…» — первая строка из романса М. И. Глинки на стихотворение Е. П. Ростопчиной «Северная звезда». . Пел ее калека-рояль, тогда полный звуков и сил, слушая молодежь, — теперь старые, разбитые стулья и кресла, да эти липы, что глядели и теперь в окно… Как ненужно и чуждо делается все остающееся от ушедшего поколения тем, кто сменяет его! Книги, мебель, оружие, даже монеты — все служит только одному, много двум поколениям. Редко-редко что-либо переходит из века в век! Кому-то нужна смена жизни и разрушения. И как хорошо, что существует детство, юность, осень и смерть!..

Из кабинета мы вернулись в коридор и вышли в сад.

— Пожалуйста, не церемоньтесь с нами! — сказал Ченников хозяину, — у вас, наверное, есть дела и идите себе. Я парк знаю и покажу его Сергею Рудольфовичу!

— Ну, что же!.. — с приметным облегчением согласился Иван Павлович. — Меня, действительно, того… ждет кое-кто!

Он исчез.

Мы вступили точно в тоннель со сводом из зелени: по обе стороны темнели неохватные стволы лип. Аллея густо заросла лопухами и травой, и только по самой середке куда-то в сумерки, в прохладу и даль вилась протоптанная тропочка: казалось, мы попали в сказочный лес; вот-вот впереди должна была показаться избушка на курьих ножках или домик из пряников!

— Видел, где я нашел книги? Под куриным навозом! — воскликнул я; я все еще нё мог прийти в себя от избытка впечатлений.

Ченников вздернул вверх угловатые плечи.

— Неблагодарный! — напыщенно произнес он. — Возблагодари судьбу, что там сидели только куры! Что бы сталось с твоими книгами, если бы в угловой прозимовала корова!

— Но почему же они живут так? — продолжал я. — В долгу они как в шелку, да?

— Отнюдь! Дворянское дно и только! Чувствуют себя оба прекрасно, нигде решительно не бывают и вот уже десять лет все решают, что делать — продать имение или строить новый дом.