Сергей Самаров: Мертвая армия

— Почта, герр Огервайзер. — Секретарша Эльза положила на стол целую пачку конвертов, газет, счетов и всего прочего, что приходит по почте и что приносят на просмотр генеральному менеджеру научного отдела фармакологической компании «Пфайфер Лоок» два раза в неделю. Она же взяла со стола маленький серебряный поднос с сахарницей и двумя сложенными квадратиком салфетками, на которых лежала маленькая кофейная ложка.

Профессор поставил на поднос пустую чашку из-под кофе и кивнул секретарше, показывая, что она свободна. Эльза направилась к двери, энергично размахивая тяжелым задом. Профессор предпочитал на это не смотреть, потому что в его вкусе были женщины худощавые и даже слегка жилистые, внешне и по характеру жесткие и слегка злые.

— Ну-ну, посмотрим, что нам пишут, — сам себе сказал он и вытащил из верхнего ящика стола очки в мягком замшевом футляре. Разговаривать сам с собой профессор начал четыре года назад, когда трагически овдовел и когда стало некому сказать даже слово. Пришлось это слово говорить себе. При людях герр Огервайзер старался вести себя без таких вольностей. Но постепенно привычка устоялась и прорывалась порой в любом месте и в любое время, даже во время пешей прогулки по городу, и его манеру разговаривать с самим собой сотрудники считали лишь стариковским чудачеством.

Нацепив очки на нос, профессор взял в руки и распаковал первый счет на оплату.

Вообще-то на людях Огервайзер не носил очки, пользуясь контактными линзами. Но в линзах у него уставали глаза, особенно если приходилось читать при ярком освещении или на улице, освещенной солнцем, поэтому в рабочем кабинете и дома профессор предпочитал пользоваться очками. Причем держал абсолютно одинаковые очки в одинаковых оправах и однотипных очешниках и дома, и на работе. Он был по натуре своей консервативен и привычки менять не любил. А в очках профессор чувствовал себя комфортнее, хотя терпеть не мог это слово — комфорт, считая, что человек создан не для того, чтобы искать себе комфорт, а скорее для того, чтобы по возможности избегать его, если хочет чего-то в жизни добиться.

Расписав для начала финансовые счета по отделениям своего отдела, где их должны были завизировать перед передачей в финансовый отдел, Огервайзер занес в свой персональный компьютер все суммы, подлежащие оплате, чтобы знать, как расходуется бюджет отдела. С финансированием новых работ постоянно возникали проблемы, кризис бил по рукам даже сотрудников научного отдела. Часть счетов, в целесообразности оплаты которых сомневался, он отложил до выяснения вопроса с конкретными сотрудниками и стал распечатывать конверты с письмами. Конвертов, как обычно, было много. Он всегда поступал так — сначала распечатывал все конверты и только потом принимался за чтение. Работу с газетами как самую порой интеллектуальную и лично для него приятную, профессор оставлял, как сам говорил, на «почтовый десерт». Их присылали со статьями, касающимися деятельности всей фармакологической компании, а не только научного отдела. В совете директоров компании Огервайзер отвечал за имидж и потому своей подписью визировал оплату имиджевых статей. Следовало же знать, за что компания платит…

Письма в большинстве своем носили одинаковый характер. Чаще всего писали пользователи, как в компании называли людей, употребляющих в процессе лечения лекарства производства «Пфайфер Лоок». Как правило, это были жалобы на то, что лекарства, несмотря на заоблачную стоимость, не помогают, но это уже вопрос не к компании, а к врачам. Не помогают одни, требовалось прописать другие. Но люди винят именно производителей лекарств. В последнее время это стало модным. Приходило несколько писем с просьбами предоставить какому-то неимущему человеку лекарство бесплатно. Такие профессор обычно сразу, не читая, отправлял менеджеру по благотворительности. В этот раз попалось три таких письма, Огервайзер отложил их на край стола и взялся за последний из уже разрезанных конвертов, самый толстый…

Тонкие холеные пальцы профессора вытащили не обычный для письма лист с от руки написанным или напечатанным на принтере текстом, а какие-то вырезки из газет. Причем газеты эти были не немецкими. В каждой вырезке определенный кусок текста был выделен маркером, а в верхнем углу степлером приколот листок бумаги с переводом. Последняя бумажка представляла собой просто визитную карточку с именем и фамилией, видимо, автора письма, и от руки надписанным номером телефона. Доктор Алоис Матиссе Гросс. Имя, ничего не говорящее Огервайзеру. Имя и фамилия вроде бы немецкие, но с испанской привязкой. Матиссе — явно что-то испанское.