Сергей Минцлов - За мертвыми душами

Барон не соблаговолил ответить, вытянул вперед ноги и глубоко затянулся дымом; последний, видимо, действовал на его нервы и мысли благотворно.

Я сделал попытку узнать у Тренка, как у человека раньше Булкина вступившего в семью Штраммов, о бумагах, могших остаться от Велепольских, но удивленное баронское — «что»? — сразу дало мне понять, что Велепольские и весь мир — ничтожество, совершенно не интересующее его; дальше мне было открыто, что фон Тренки ведут свой род от ливонских рыцарей и что архив их хранится у него в Петербурге и находится в полном порядке.

Около десяти часов я отправился взглянуть, что делает Лазо; еще в коридоре мне сделалось известно, что он проснулся — слышался его голос, распевавший арию князя из «Русалки».

— Я шел будить тебя! — сказал я, входя в биллиардную.

Лазо сидел на постели, откинувшись назад, натягивал на себя сапог и делал страшные глаза.

— Здорово, мельник! — пропел он, целясь в меня ногой, как из ружья.

Я сообщил ему о своих рекогносцировках в саду и на чердаке. — Где же находится твой миллион книг, позволь узнать? — закончил я.

— Уж и миллион! Эк ты, брат, как всегда хватишь!! — воскликнул Лазо. — Кое-что, будь покоен, сыщем! Сейчас вместе искать будем. Наверное, вся суть где-нибудь в сарае валяется!

Лазо поднялся бриться, а я стал рассматривать гравюры на стенах.

— Объясни мне, пожалуйста, что делает Булкин? — спросил я.

— Что Булкин делает?.. младенцев… — невнятно ответил Лазо, расперев языком щеку. — А что, разве это не почтенное занятие, по-твоему? — добавил он, опустив бритву и заметив, что я махнул рукою.

— А Тренк богат?

— Очень! Когда женился, две пары штанов были! Все деньги у жен: ось, брат, где заковыка!

— Положим, не совсем в том: обе они прехорошенькие! — возразил я.

— Ну, понятно. Булка и посейчас влюблен, как кот в марте!

— Все-таки, чем же он занимается в Петербурге?

— Да тем же, чем здесь: ничем; пишет стишки и около жены околачивается. От скуки либеральничать теперь стал… Купцы от скуки запивают, а наш брат либеральничает!

— Почему ты так думаешь? А может быть, он и действительно либерал?

— Вздор! Ты гляди в корень: кому дома женский пол пикнуть не дает — те все в оппозиции! Туфлей влетит, а ему кажется, что весь мир не так устроен, как следует! Одну свою бабу не переустроит, а сто миллионов человек, думает, по плечу ему будут! Потеха!

Лазо кончил бриться, совершил омовение, вытер щеки одеколоном и облекся в белоснежный китель.

— А в котором часу мы тронемся сегодня отсюда дальше? — спросил я, созерцая своего приятеля. Он только что взялся за свои густые усы и с самодовольным видом закрутил их перед зеркалом.

— Сегодня? То есть как это? — он, не выпуская из рук усов, повернул ко мне лицо. — Кто тебя укусил?

— Никто не кусал, но ведь, когда покончим с осмотром, делать нам здесь будет нечего?

— Совершенная истина! Вот мы сперва все осмотрим, а затем и поговорим!

Мы вышли в коридор и оттуда через зал на веранду. Там были все в сборе; стоял говор. Можно было подумать, что за ночь у обитателей дома накопилась бездна энергии и впечатлений и каждый — кто хохоча, кто сетуя, торопился высказать их; слушать друг друга в этом доме было не принято.

Тренк снисходительно улыбался; Тася была оживлена и смеялась. В улыбке барона мне почудилось какое-то злорадство, и пара перехваченных взглядов, кинутых Тренком на Булкиных, объяснили мне в чем дело: Мися сидела с надутым лицом; Булкин беззаботно болтал, но нет-нет и поглядывал на жену с некоторым опасением: домашние Везувии, как известно, склонны к неожиданным сюрпризам!

Старая баронесса с места в карьер принялась мне повествовать о балах, какие она давала в Петербурге, но восторженная речь ее была скоро прервана: по залу резво протоптали чьи-то босые ноги, и из высоких дверей вылетела еще не виданная мною курносая девочка в ситцевом красном платье.

— Барыня, орехи приперли!! — во все горло оповествовала она.

Тася схватилась руками за голову и как бы в изнеможении упала на стол. Тренк выпрямился с оскорбленным видом.

Баронесса заморгала глазами.

— Вот так дура?! — воскликнула она.

Алевтина Павловна застучала палкой.

— Дура и есть!! — грозно подтвердила она. — Тебя как я учила докладывать? Как, отвечай же?

Девчонка хлипнула носом и шмыгнула под ним рукою. На лице ее изобразилось полное недоумение.

— Принесли, стало быть? — проговорила она вполголоса.

— Ступай! Сейчас приду, посмотрю орехи? — Алевтина Павловна не без труда поднялась со стула. Лазо почтительно поддержал ее под руку.