Людмила Богданова: Виса-а-суннивэ

И проснувшись, увидел Энлиль ее в шатре своем и сказал:

- Зачем ты здесь?

И положил он меч между ними, и не могла Суннивэ более прикоснуться к нему.

И с болью сказала она:

- Еще не зажили раны мои, а ты меня больше не хочешь?..

И ночевали они, как братья, в одном шатре, и меч лежал между ними.

14. И вернулась Суннивэ в шатер свой и призвала раба своего, и легла с ним, но невесомы были поцелуи раба и ласки не грели. И велела Суннивэ убить его и бросить псам, и лежала одна в шатре своем, тоскуя; и разрывалось сердце ее. И звала она Энлиля сердцем своим, но он не услышал ее.

И встав с подушек, увидела Суннивэ кровь на белом шелку. То были обычные женские крови, и Суннивэ поняла, что надежда для нее погасла.

И отбросив подушки, позвала Суннивэ соглядатаев своих и сказала:

- Идите.

И сказала она соглядатаям своим:

- Узнайте: отчего меня не хочет Энлиль Райнар и нет ли у него девы другой?

И пошли соглядатаи и узрели Райнара с Герти у градских ворот. И Райнар целовал ее.

И вернулись соглядатаи к владычице и сказали:

- Видели мы Райнара с девой у градских ворот, и он целовал ее.

И гневно спросила Суннивэ:

- Отчего вы не убили их на месте?

И сказали соглядатаи:

- Мы не можем убить его, ибо он серебряное кольцо носит на руке своей.

И вздохнула Суннивэ тяжко и прогнала их.

15. И послала гонцов в Город она и сказала:

- Деву отдайте мне - ту, что любит Райнар. Или город ваш ляжет в прах.

И услышала Герти весть эту и вышла к гонцам. И сказала Герти гонцам:

- Город славы моей и любви моей не отречется от меня.

И сказали гонцы:

- Отречется он от тебя, как Райнар от тебя отрекся.

И заплакала Герти и сказала: - Не верю. Град печали моей и боли моей не отречется от меня.

И люди сказали: Так.

И ушли ни с чем гонцы.

И шатры лежали под городом, как звезды. Злые звезды поруганной земли. И сказала Суннивэ, чтобы город сдался ей, но они отказали.

И сказала Суннивэ, что возьмет град сей, измором ли, приступом - но будет так. Но были опущены решетки в граде сем и захлопнуты ворота, и довольно было оружья и всякого припасу, и не отрекся град от дочери своей.

И началась осада и длилась, и было воинов Суннивэ, как песчинок на берегу, но таяли они; а город стоял нетленно.

И подвели стенобитные машины к стенам и камнеметные машины к стенам (монэн од ролэн), но разрушенное за день подымали ночью. И не отрекся град от дочери своей.

И стрелы метали огненные на город сей, но тушили огонь.

И тогда велела владычица повернуть реку, в град идущую. И трудились воины ее с утра до вечера, и покрылись кровавыми мозолями руки их, но повернулась река и устремилась в русло иное. И высохли колодцы в городе, и источники истощились. И настала великая жажда в граде сем. Но не отрекся он от дочери своей.

16. И как служил град дочери своей, так она ему служила. Тайным ходом ходила за стены к берегу, где в колодце оставалась вода, и носила Герти с девами воду ту в город свой с вечера до рассвета. Но узнали про то соглядатаи Суннивэ и схватили Герти, и привели Герти к шатру ее, а колодец забросали каменьем. И вели Герти к шатру и били ее, но Герти молчала. И служанкам бросили соглядатаи ее, и служанки били, и щипали и царапали ее, но Герти молчала.

В походном кресле сидела Суннивэ перед шатром своим. И сведены были брови ее, и глаза подобны углям. И бросили Герти на колени перед ней, но Герти молчала.

- Он мой! - сказала Суннивэ, и страшен был голос ее, как камни, сорвавшиеся с горы.

- Он мой! Не тебе владеть им, безродная.

Но Герти молчала.

- Я уничтожу тебя...

Тихо сказала Суннивэ, и глаза ее были беспомощны.

И били ее, но Герти молчала. И огнем и раскаленным железом жгли ее, но Герти молчала. И Суннивэ отдала ее солдатам. И солдаты смеялись за шатрами.

И Герти закричала. И возрадовалась Суннивэ, услыхав этот крик.

17. До вечера глумились солдаты над ней, и усладили жажду свою, и она не была нужна им более. И бросили Герти на песке, и ушли. И был песок раскален, и солнце палило ей спину. И встала Герти в лохмотьях своих и пошла нагая, и море лизало ноги идущей.

Раздвинув ноги, шла девочка, и болело ей, и кровь текла по ногам. Раздвинув ноги, шла она, и тень ее раскорякой шла за нею. И солнце слепило глаза ее, и море плевалось пеной и смывало следы ее. И она не могла больше идти. И она легла на песок, и осколки раковин царапали ей лицо. И страшно без слез зарыдала она:

- Сына рожу я маленького, и он узнает тысячу отцов своих!.. Тысяча отцов у сына моего, но не единственный, которого я хотела бы назвать отцом сына моего...