Андрей Лебедев - Кедря и Карась

Дневальный застыв как в столбняке продолжал таращиться на Андрейчика. На выручку ему, из темноты спального помещения грохоча подковками выбежал дежурный по роте и лихо откозыряв доложил поуставному.

Товарищ лейтенант, за время моего дежурства, происшествий не случилось, личный состав роты отдыхает, дежурный по пятой роте младший сержант Белоусов.

Молодец, Белоусов, распевание песен ансамбля Машина времени это лучший вид отдыха советских воинов! Дежурство по роте организовано у вас, я сразу вижу, просто превосходно. Дневальные у тебя, Белоусов, курят сидя на тумбе. Войска вместо того, чтобы спать, песни поют, я не удивлюсь, если там сейчас баб обнаружу, в солдатских койках, — Валерий махнул рукой в сторону спального помещения.

Ладно, сколько «бэков» в казарме? — спросил Андрейчик, переводя разговор в деловое русло.

На довольствии в роте девяносто четыре человека. В лазарете два, в наряде восемь, отдыхают в казарме восемьдесят четыре.

Валерий достал из кармана шинели шпаргалку, выписанную из строевой записки и посмотрев в нее удовлетворенно кивнул, — верно говоришь, сынок. Пойдем посчитаем твоих огольцов, все-ли на местах, а то вдруг кого девки утащили и нас с тобою за это накажут завтра, — сержант щелкнул выключателем, зажигая ночники аварийного света, и повел лейтенанта вдоль рядов двух ярусных коек.

Раз, два, три, четыре… начал счет Валерий, глядя на разметавшиеся во сне тела военнослужащих.

двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь…

В казарме было жарко и как-то невыносимо душно от испарений молодых немытых тел. Солдаты в одинаковых синих майках и черных трусах в большинстве лежали поверх одеял, раскарячившись в разных позах, сопя, храпя и постанывая

сорок четыре, сорок пять, сорок шесть,

А это что такое, сержант?

Валерий остановился напротив койки, на которой поверх четырех матрасов лежал и сопел, обливаясь ночным потом здоровенный детина в неуставных ярко-красных плавках. Слева и справа от него спали, съежившись в неудобных позах, молодые воины. Матрасов под их телами не было.

Это, товарищ лейтенант, дедушка Советской Армии к дембелю готовится и молодых солдат приучает стойко переносить трудности армейской жизни.

Мда! промычал Валерий и подумал, что если заставить сейчас этого громилу отдать молодым их матрасы, то после его ухода из роты все вернется «на круги своя», — только лишний шум поднимать и солдат будить, — ладно, поехали дальше: сорок семь, сорок восемь, восемьдесят один, — закончил счет Валерий и вопросительно sqr`bhkq на сержанта, — где еще три человека?

А вам капитан Кедря ничего не говорил разве, товарищ лейтенант?

Говорил, говорил. Только вот если к утру ребята не вернутся я не знаю что делать. Ты, Белоусов, вот что, как только они придут, немедленно мне звони или посыльного подошли.

Валерий с чувством тяжело подсасывающей сердце тревоги вышел на плац и направился к себе в дежурку поспать до подъема.

Ни к обещанному Кедрей сроку, ни к семи утра, когда в ротах был объявлен подъем, посланные за аккумуляторами бойцы в расположение части не вернулись. Не явились они и на завтрак, что вызвало у Валерия особенное беспокойство. Еще более опечалило Андрейчика запоздалое сообщение дежурного по КТП, что в парке так же отсутствует бортовая машина 39–45, по словам дежурного выехавшая из части накануне вечером по устному распоряжению капитана Кедри. Без соответствующей записи в журнале выезда на линию и без путевого листа.

Итак, сержант Никитин, рядовые Буткевич и Кравчук, плюс машина. Это пахнет хорошеньким ЧП, — думал Валерий, глядя на вмонтированные в пульт дежурного электронные часы.

Надо бы доложить ответственному старшему офицеру, — рука сама потянулась к телефону, но тут же пришла в голову другая мысль,

А если ничего страшного не произошло, и ребята благополучно украв где-то свои аккумуляторы, сейчас вернутся. Мой звонок начальнику штаба подставит Кедрю под неприятность, да сам я как буду выглядеть? Всю ночь знал, что люди в роте незаконно отсутствуют и никаких мер к розыску не принял, — хорош дежурный! Валерий нервно закурил и стал думать.

А если напились пьяные и лежат где-нибудь в кювете кверху колесами, с проломанными головами, кровью истекают, а я молчу и ничего не делаю, а? Что тогда? Или еще хуже, задавили кого, гражданского какого-нибудь? Под суд ведь пойти могу. Вот Кедря хорош гусь! Сидит сейчас дома и телик смотрит — утреннюю почту и чай со своей толстой жинкой попивает. Хоть бы позвонил. Побеспокоился, вернулись, мол, мои ребята или нет. И что это я за него отдуваться должен? Пошел он на фиг сто раз! В конце концов, воровать он их сам посылал, пускай у него голова и болит.