Василий Шукшин - Как зайка летал на воздушных шариках

-- Да не халат... Ну, давай -- со встречей. И чтоб Верочка скорей поправилась.

Братья выпили из маленьких, но каких-то очень тяже-леньких рюмочек... Помолчали.

-- Как живешь-то? -- спросил Федор.

-- Да как... -- Егор потянулся к пепельнице и рукавом пиджака свалил хрустальную рюмочку-патрон. Рюмочка пискнулась звонким краешком в гладкий стол и расколо-лась. -- Ах ты, господи! -- испугался Егор. И глянул на брата. Тот усмехнулся, прихватил осторожно пальцами рюмочку и отскочивший ее краешек и бросил в мусорную корзинку.

-- Видно, с детства живет этот страх в человеке, -- ска-зал Федор. -Вот, знаешь, Верочку же никто никогда не ру-гал за посуду, а один раз выронила блюдце, да так испуга-лась!.. Я же ее и успокаивать кинулся: ерунда, мол, чего ты так испугалась-то! Куклу уронит -- ничего, а посуду... Есть, наверно, какой-то закон здесь. А?

-- Наверно. Рюмка-то дорогая, черт тя возьми, -- с сожа-лением сказал Егор. -- Хрустальная.

-- Да брось! -- недовольно уже сказал Федор. -- Хрус-тальная... Все равно это -- вещь, и должна служить человеку. Ну, и отслужила свой век, туда ей и дорога.

Братья, пожалуй, смутно догадывались, что говорить им как-то не о чем. В прошлый приезд другое дело: дочь Егора, Нина, сдавала вступительные экзамены, начала сдавать сра-зу неважно, должен был вмещаться Федор... Все разговоры крутились вокруг экзаменов, института. Егор жил у Федора, очень переживал за дочь, но особенно не высовывался с советами, все надежды свалил на брата и только со страхом ждал, когда наконец закончатся эти проклятые вступитель-ные экзамены. Тогда-то он и подружился с маленькой Ве-рочкой и вечерами выдумывал ей всякие сказки. Тогда все как-то проще было.

-- Как Нина-то? -- вспомнил и Федор про Нину, может, тоже подумал, что, когда Нина устраивалась в институт, было хлопотно, но разговоры случались сами собой, не на-до было выдумывать, о чем говорить.

-- Работает в библиотеке. Я говорю: отдохни ты лучше, покупайся вон -успеешь еще, наработаешься! Нет, лучше глянется работать. Практика, говорит, мне будет.

-- Ну и пусть работает -- полезней. Накупаться тоже еще успеет. Сейчас надо этот главный рубеж взять -- окончить институт.

-- Да ведь устают, поди, от учебы-то! Неуж не устают?

-- Да ничего страшного нет в учебе! -- напористо и по-учительно сказал Федор. -- Что за дикость -- учебы стра-шиться. Уж нашему ли народу не учиться -- давно и давно пора. Нет, помню, бабка Фекла: "Федька, не дочитывай до конца книгу -- спятишь!" Вот же понимание-то! Да почему? Черт его в душу знает, откуда этот панический страх перед книгой? Нам-то как раз и не хватает этой книги... И вот из-вольте: не дочитывай до конца, а то с ума сойдешь.

-- А что, были же случаи...

-- Да от книг, что ли?

-- От книг! Парень вон у Гилевых... Игнаху-то Гилева помнишь? Вон сын его, Витька, -- зачитался: тихое поме-шательство.

-- С чего вы решили, что от книг-то?

-- Читал день и ночь...

-- Ну и что?

-- Как же?.. Зачитался.

Федор хмыкнул с досадой, но пока не стал говорить, достал другой хрустальный патрончик, плеснул в него коньяку. И себе тоже плеснул.

-- Давай. С ума они, видите ли, сходят от чтения... Ты много за свою жизнь книг прочитал?

-- Я не пример.

-- А кто пример? Ну, я вот: прочитал уйму книг -- жив-здоров, чувствую, что мало еще прочитал, надо бы раза в три больше.

-- Куда тебе больше-то? -- удивился Егор. -- Чего не хва-тает-то? Всего же вдосталь...

-- Знаний не хватает! -- сердито сказал Федор, -- Вот че-го. Вот они приходят счас, молодые, на смену -- и поджи-мают. Да как поджимают! Сколько-то еще подержимся, а дальше -- извини-подвинься: надо уступать. С жизнью, брат, не поспоришь.

-- Не знаю... -- сказал Егор. -- Меня, например, никто не поджимает.

-- Да тебя-то! Твое дело... не обижайся, конечно, но де-ло твое каждый сумеет делать. Ну, не каждый -- через одно-го. Есть вещи сложнее...

-- Ну, и надо уступать, -- тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся. -- А то и правда-то: смотришь, сидит -- пень пнем, только орать умеет.

-- Не торопи-ись, -- с дрожью в голосе протянул Фе-дор. -- Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как -- опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от... Ты в суб-боту-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду: то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего: в чужом кармане деньги счи-тать. Их заработать труднее...

-- Я не считаю твои деньги. Что ты?

-- Я не про тебя. Есть... любители. Сам еще ночного горш-ка не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подож-ди, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдеч-ке все это поднесли? -- Федор неопределенно покачал го-ловой: то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше -дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами. -- Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть: все добыто тру-дом. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим... -- Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Фе-дор Максимов, не скоро подвинется и даст место друго-му. -- Подняли страну на дыбы? -- выходи вперед, не бегай по кустам, -- Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной -должен понять. -- Вот так надергаешься за день-то, на-орешься, как ты говоришь, -- без этого, к сожалению, тоже не обойдешься, -- а ночью лежишь и думаешь: "Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик: так я живу или не так".