Василий Шукшин - Калина красная

И Егор ринулся от них... И побежал напропалую. Тотчас со всех сторон раздались свистки и топот ног.

Егор бежал с каким-то азартом, молодо... Бежал, да еще и приговаривал себе, подпевал. Увидел просвет, кинулся туда, полез через какие-то трубы и победно спел:

-- Оп, тирдарпупия! Ничего я не видал, ох, никого не знаю!..

Он уже перебрался через трубы... Сзади в темноте, совсем близко, бежали. Егор юркнул в широкую трубу и замер.

Над ним загрохотали железные шаги...

Егор сидел, скрючившись, и довольно улыбался. И шеп-тал:

-- Д-ничего я не видал, д-никого не знаю.

Он затеял какую-то опасную игру. Когда гул железный прекратился и можно было пересидеть тут и вовсе, он вдруг опять снялся с места и опять побежал.

За ним опять устремились.

-- Эх, ничего я не видал, ох, никого не знаю! Д-никого не знаю! -подбадривал себя Егор. Маханул через какую-то вы-сокую изгородь, побежал по кустам -- похоже, попал в какой-то сад. Близко взлаяла собака. Егор кинулся вбок... Опять изгородь, он перепрыгнул и очутился на кладбище.

-- Привет! -- сказал Егор. И пошел тихо.

А шум погони устремился дальше -- в сторону.

-- Ну надо же, сбежал! -- изумился Егор. -- Всегда бы так, елки зеленые. А то ведь, когда хочешь подорвать, попа-даешься, как ребенок.

И опять охватила Егора радость воли, радость жизни.

-- Ох, д-ничего ж я не видал, д-никого не знаю, -- еще разок спел Егор. И включил свой славный ящичек на малую громкость. И пошел читать надписи на надгробиях. Кладби-ще огибала улица, и свет фар надолго освещал кресты -по-ка машина огибала угол. И тени от крестов, длинные, урод-ливые, плыли по земле, по холмикам, по оградкам... Жутко-ватая, в общем-то, картина. А тут еще музычка Егорова -- вовсе как-то нелепо. Егор выключил музыку.

-- "Спи спокойно до светлого утра", -- успевал прочиты-вать Егор. -"Купец первой гильдии Неверов"... А ты-то как здесь?! -- удивился Егор. -Тыща восемьсот девяносто... А-а, ты уже давно. Ну-ну, купец первой гильдии... "Едут с товара-ми в путь из Касимова..." -- запел было негромко Егор, но спохватился. -- "Дорогому, незабвенному мужу от неутеш-ной вдовы", -- прочитал он дальше. Присел на скамеечку, посидел некоторое время... Встал. -- Ну, ладно, ребята, вы лежите, а я пойду. Ничего не сделаешь... Пойду себе, как честный фраер: где-то же надо, в конце концов, приткнуть голову. Надо же? Надо. -- И все же спел еще разок: -- Д-ничего ж я не видал, д-никого ж не зна-аю.

И стал он искать, куда бы приткнуться.

У двери деревянного домика на самой окраине из сеней ему сурово сказали:

-- Иди отсюда! А то я те выйду, покажу горе... Горе пока-жу и страдание.

Егор помолчал немного.

-- Ну, выйди.

-- И выйду!

-- Выйдешь... Ты мне скажи: Нинка здесь или нет? -- по-доброму спросил Егор мужика за дверью. -- Только правду! А то ведь я узнаю... И строго накажу, если обманешь.

Мужик тоже помолчал. И тоже сменил тон, сказал дерз-ко, но хоть не так зло:

-- Никакой здесь Нинки нет, тебе говорят! Неужели не-понятно? Шляются тут по ночам-то.

-- Поджечь, что ли, вас? -- вслух подумал Егор. И брякнул спичками в кармане. -- А?

За дверью долго молчали.

-- Попробуй, -- сказал наконец голос. Но уже вовсе не грозно. -Попробуй подожги. Нет Нинки, я те серьезно го-ворю. Уехала она.

-- Куда?

-- На Север куда-то.

-- А чего ты лаяться кинулся? Неужели трудно было сразу объяснить?

-- А потому что меня зло берет на вас! Из-за таких вот и уехала... С таким же вот.

-- Ну, считай, что она в надежных руках -- не пропадет. Будь здоров!

В телефонной будке Егор тоже рассердился.

-- Почему нельзя-то?! Почем? -- орал он в трубку.

Ему что-то долго объясняли.

-- Заразы вы все, -- с дрожью в голосе сказал Егор. -- Я из вас букет сделаю, суки: головками вниз посажу в клум-бу... Ну, твари! -- Егор бросил трубку... И задумался. -- Лю-ба, -- произнес он с дурашливой нежностью. -Все. Еду к Любе. -- И он зло саданул дверью будки и пошагал к вокзалу. И говорил дорогой: -- Ах ты, лапушка ты моя! Любушка-го-лубушка... Оладушек ты мой сибирский! Я хоть отъемся око-ло тебя... Хоть волосы отрастут. Дорогуша ты моя сдобная! -- Егор все набирал и набирал какого-то остервенения. -Съем я тебя поеду! -- закричал он в тишину, в ночь. И даже не ог-лянулся посмотреть -- не потревожил ли кого своим криком. Шаги его громко отдавались в пустой улице; подморозило на ночь, асфальт звенел. -- Задушу в объятиях!.. Разорву и схаваю! И запью самогонкой. Все!

И вот районный автобус привез Егора в село Ясное.

А Егора на взгорке стояла и ждала Люба. Егор сразу уви-дел и узнал ее. В сердце толкнуло -- она!