Василий Шукшин - Калина красная

-- Как это?

-- Заочница. -- Егор потянулся, взял фотографию. -- По-звольте. -- И сам засмотрелся на милое русское простое лицо. -- Байкалова Любовь Федоровна. Какая доверчивость на лице, а! Это удивительно, правда? На кассира похожа.

-- И что она пишет?

-- Пишет, что беду мою всю понимает... Но, говорит, не понимаю, как ты додумался в тюрьму угодить? Хорошие письма. Покой от них... Муж был пьянчуга -- выгнала. А на людей все равно не обозлилась.

-- А ты понимаешь, на что идешь? -- негромко и серьез-но спросил начальник.

-- Понимаю, -- тоже негромко сказал Егор и спрятал фо-тографию.

-- Во-первых, оденься как следует. Куда ты такой... Ванька с Пресни заявишься. -- Начальник недовольно оглядел Егора. -- Что это за... почему так одет-то?

Егор был в сапогах, в рубахе-косоворотке, в фуфайке и каком-то форменном картузе -- не то сельский шофер, не то слесарь-сантехник, с легким намеком на участие в художест-венной самодеятельности.

Егор мельком оглядел себя, усмехнулся.

-- Так надо было по роли. А потом уже не успел пере-одеться.

-- Артисты... -- только и сказал начальник и засмеялся. Он был не злой человек, и его так и не перестали изумлять люди, изобретательность которых не знает пределов.

И вот она -- воля!

Это значит -- захлопнулась за Егором дверь, и он очутил-ся на улице небольшого поселка. Он вздохнул всей грудью весеннего воздуха, зажмурился и покрутил головой. Прошел немного и прислонился к забору. Мимо шла какая-то ста-рушка с сумочкой, остановилась.

-- Вам плохо?

-- Мне хорошо, мать, -- сказал Егор. -- Хорошо, что я весной сел. Надо всегда весной садиться.

-- Куда садиться? -- не поняла старушка.

-- В тюрьму.

Старушка только теперь сообразила, с кем говорит. Опа-сливо отстранилась и посеменила дальше. Посмотрела еще на забор, мимо которого шла. Опять оглянулась на Егора.

А Егор поднял руку навстречу "Волге". "Волга" останови-лась. Егор стал договариваться с шофером. Шофер сперва не соглашался везти, Егор достал из кармана пачку денег, пока-зал... и пошел садиться рядом с шофером.

В это время к ним подошла старушка, которая проявила участие к Егору, -- не поленилась перейти улицу.

-- Я прошу извинить меня, -- заговорила она, склоняясь к Егору. -- А почему именно весной?

-- Садиться-то? Так весной сядешь -- весной и выйдешь. Воля и весна! Чего еще человеку надо? -- Егор улыбнулся старушке и продекламировал: -- Май мой синий! Июнь голу-бой!

-- Вон как!.. -- Старушка изумилась. Выпрямилась и гля-дела на Егора, как глядят в городе на коня -- туда же, по улице идет, где машины. У старушки было румяное морщинистое личико и ясные глаза. Она, сама того не ведая, доста-вила Егору приятнейшую, дорогую минуту.

"Волга" поехала.

Старушка некоторое время смотрела вслед ей.

-- Скажите... Поэт нашелся. Фет.

А Егор весь отдался движению. Кончился поселок, выскочили на простор.

-- Нет ли у тебя какой музыки? -- спросил Егор.

Шофер, молодой парень, достал одной рукой из-за спины транзисторный магнитофон.

-- Включи. Крайняя клавиша...

Егор включил какую-то славную музыку. Откинулся го-ловой на сиденье, закрыл глаза. Долго он ждал такого часа. Заждался.

-- Рад? -- спросил шофер.

-- Рад? -- очнулся Егор. -- Рад... -- Он точно на вкус по-пробовал это словцо. -- Видишь ли, малыш, если бы я жил три жизни, я бы одну просидел в тюрьме, другую -- отдал тебе, а третью -- прожил бы сам, как хочу. Но так как она у меня всего одна, то сейчас я, конечно, рад. А ты умеешь ра-доваться? -- Егор от полноты чувства мог иногда взбежать повыше -- где обитают слова красивые и пустые. -- Умеешь, нет?

Шофер пожал плечами, ничего не ответил.

-- Э-э, тухлое твое дело, сынок, -- не умеешь.

-- А чего радоваться-то?

Егор вдруг стал серьезным. Задумался. С ним это быва-ло -- вдруг ни с того ни с сего задумается.

-- А? -- спросил Егор из каких-то своих мыслей.

-- Чего, говорю, шибко радоваться-то? -- Шофер был па-рень трезвый и занудливый.

-- Ну, это я, брат, не знаю -- чего радоваться, -- загово-рил Егор, с неохотой возвращаясь из своего далекого дале-ка. -- Умеешь -- радуйся, не умеешь -- сиди так. Тут не спра-шивают. Стихи, например, любишь?

Парень опять неопределенно пожал плечами.

-- Вот видишь, -- с сожалением сказал Егор, -- а ты ра-доваться собрался.

-- Я и не собирался радоваться.

-- Стихи надо любить, -- решительно закруглил Егор этот вялый разговор. -- Слушай, какие стихи бывают. -- И Егор начал читать -- с пропуском, правда, потому что под-забыл.

...в снежную выбель

Заметалась звенящая жуть.