Иван Сидельников - Под чужим именем

- Подсудимый Косаренко, признаете ль вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

- А як же, конечно, признаю! - с готовностью подтвердил Николай. Отпираться не стану - виноват я, нарушив присягу...

На все последующие вопросы, а их было немало, он отвечал заученно и с подкупающим "чистосердечием", наигранно сожалея о содеянном.

Как и у следователя, у членов военного трибунала острое недоумение вызвало то, что воинская часть, из которой подсудимый, по его словам, дезертировал, не признавала ни факт дезертирства, ни самого Косаренко.

- Вы, может быть, перепутали номер полка? - допытывался председатель.

- На свою память, гражданин судья, я пока не жалуюсь...

- Допустим, но чем же тогда объясните такую странность: штаб полка не подтверждает ваших показаний?

Николай пожал плечами:

- Откуда мне знать?

- А все-таки? - Председательствующий, как впрочем и остальные члены трибунала, не сводил с него подозрительного взгляда, от которого Николаю становилось не по себе. - Ведь должна быть какая-то причина? Как вы сами истолковываете эту несообразность?

- Граждане судьи, вы же хорошо знаете: бойцу про своих командиров не то шо говорить - думать плохо не положено. Иначе яка же это будет армия?.. И если мои командиры отказываются от меня, значит, у них есть причина. К примеру, така. За дезертирство с них могут спросить, и строго, вот они и решили избавить себя от неприятностей... Но я-то почему из-за этого должен дополнительно страдать? При том же, граждане судьи, я ведь еще следователя своего просил... В протоколе его записано... Я просил отправить меня в полк, на очную ставку... Это сделать и вам не поздно...

- М-мда, - председательствующий обменялся многозначительными взглядами с членами трибунала. - А что вы скажете суду в своем последнем слове?

- А шо иного я могу сказать? Виноват и заслужил самую суровую кару... И все же буду просить вас, чтобы вы не наказывали меня смертью. Отправьте меня на фронт, доверьте снова оружие... Понимаю: немногого стоит слово дезертира, но я его все равно произнесу: беспощадно буду мстить фашистам!..

- Суд удаляется для вынесения приговора!

"Выносил" он его нестерпимо долго - так, по крайней мере, показалось Николаю, с ложным пафосом и ложной искренностью до конца разыгравшему преступно неблагодарную роль. Шестое чувство подсказывало ему: члены трибунала поверили в его мнимое дезертирство.

- Встать, суд идет!

Николай всматривался в непроницаемо строгие лица своих судей, исполненных важностью момента. И когда они шли, и когда усаживались за столом, накрытым обветшалым красным сукном, члены трибунала даже ни разу не взглянули в его сторону - для них Николай вроде бы уже и не существовал. Внутри у него все онемело: значит, никаких надежд!..

Будто певец с аккомпаниатором перед началом концерта, председательствующий переглянулся со своими коллегами, мимолетно бросил отчужденный, холодный взгляд на Николая и, откашлявшись, начал металлически суровое:

- Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики военный трибунал... признал Косаренко виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 193-9а Уголовного кодекса РСФСР, но, не усматривая по обстоятельствам дела необходимости применения к нему высшей меры уголовного наказания - расстрела и, руководствуясь статьями 319 и 320 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и статьей 51 Уголовного кодекса РСФСР, приговорил:

Косаренко Ивана Дмитриевича на основании статьи 193-9а Уголовного кодекса РСФСР с применением статьи 51 Уголовного кодекса РСФСР лишить свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на десять лет без последующего поражения в правах и без конфискации имущества.

Исполнение настоящего приговора в порядке примечания 2 к статье 29 Уголовного кодекса отсрочить до окончания военных действий, направив осужденного на фронт.

Если Косаренко в действующей Красной Армии проявит себя стойким защитником СССР, то мера наказания ему, по ходатайству командования части перед военным трибуналом, может быть понижена, или он может быть вовсе освобожден от отбывания наказания.

Меру пресечения трибунал определял: содержание под стражей отменить, Косаренко из-под стражи немедленно освободить и направить в действующую Красную Армию.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит..."

В зале судебных заседаний, по-казенному мало уютном, на какое-то время устоялась звенящая тишина: только и слышно было, как за широким окном, покрытым толстым слоем намерзи, весело и беззаботно чирикали воробьи.