В Слепцов - Трудное время

- Нельзя, - отвечает кучер. - Влюбиться хочу.

- Не говорите! Уж мы сейчас видим, который человек в веселом духе. Это горничная-то? Хм. Девочка ничего.

- Девка убедительная. Одно слово, чего извольте.

- Так, так.

- Беспременно надо влюбиться. Типерь, главная вещь, как-никак расстараться песенник достать.

Входит мужик.

- Денис Иваныч!

- Что ты?

- Отпустите!

- Дугу оставь!

- Как же я без дуги поеду? - Помилуйте!

- А мне что? Вас, чертей, жалеть нечего. Ну да ладно: бери дугу, скидавай зипун!

Мужик молчит, и все молчат, смотрят на него.

- М... Вот что, - про себя говорит мужик.

Молчание. Письмоводитель на прилавке раскалывает гирею орех.

- Так-то, - произносит мужик и чешет в затылке. Одно плечо у него начинает понемногу опускаться, зипун сползает с плеча...

Остановка.

- Скидавай! Скидавай! Нечего. Нынче, брат, не зима, не озябнешь.

Мужик вздыхает и шевелит губами, потом молча, потихоньку стаскивает зипун, бережно кладет его на прилавок и молча, в одной рубахе уходит.

- Ну, вздавай, - говорит писарю лавочник. - Нет, я говорю, - подбирая карты, говорит лавочник.

- Да.

- Я говорю, эти мужичонки подлыи... Типериче, как вы полагаете, сколько у меня за ними денег пропадает? Сейчас провалиться. Пас. Я за него подушные 2 заплатил.

- Дела, - с орехом во рту, произносит письмоводитель.

- Вот по этой причине они мне все и подвержены. Ходи!

- Ну вас совсем! Прощайте! - говорит письмоводитель.

- До приятного свидания.

Вернувшись с базара, гость и письмоводитель расстались. Письмоводитель пошел в контору, а гость отправился в дом. Проходя по двору, он увидел у крыльца несколько баб и мужиков. В дверях стояла молодая женщина в утреннем капоте и внимательно осматривала у одного мужика палец.

- Кто это? - спросил гость у лакея.

- Барыня.

- Гм.

Гость подошел к крыльцу. Женщина, стоявшая в дверях, несколько растерялась, но сейчас же переломила себя и еще внимательнее припала к мужичьему пальцу.

- Погоди, вот я тебе спуску дам, - сказала она и вдруг вскинула глазами на гостя: он стоял прямо против нее и пристально смотрел ей в лицо. Он поклонился, она тихо сказала: "Здравствуйте" и уже совершенно твердо продолжала говорить с мужиком:

- Да нет ли у тебя занозы?

- Кто ее знает. Нет, мотри, вряд.

- Так ты приложи вот это на тряпочку, а дня через два опять приходи сюда!

- Сюда опять притить - понаведаться?

- Да, да, сюда опять приди!

- Ладно, приду.

- А у тебя что?

На пороге стоял мужик на вид толстый, но бледный, и тяжело дышал.

- Чем ты нездоров?

- Я, матушка, всем нездоров, хвораю давно.

- Что же ты чувствуешь? Знобит, что ли, тебя?

- Нету; знобу такова нету; ну и поту настоящего в себе не вижу.

- А ешь хорошо?

- Какo хорошо! В неделю вот эдакой чашечки кашицы известь не могу. Брюхо-то у меня - ишь ты! - опухло. Хошь вшей на нем бить, так в ту же пору.

Гость взглянул на хозяйку: на лице у ней чуть-чуть передернуло один мускул, и опять все стало покойно, только она сейчас же торопливо спросила:

- Простудился ты, должно быть?

- Не знаю, родима, простудился ли, нет ли. Нет, так, должно, эта хворь пристала, с ветру. Утром встал, оглядел в себе ноги: настоящие колоды, опухли. И зачало меня дуть, зачало дуть, пуще да пуще...

- Оглядел в себе ноги... - вполголоса повторил гость. - До этих пор он не знал, что у него ноги есть.

Хозяйка взглянула на гостя, сначала серьезно, потом как-то нерешительно улыбнулась и опять сделала серьезное лицо.

Гость постоял еще немного и пошел в дом. Он застал Щетинина в кабинете с газетою у окна.

- Я к тебе заходил, - сказал Щетинин, - Да мне сказали, что ты ушел куда-то.

- Да, я гулять ходил, - сказал гость, садясь на диван. - Ты рано встаешь?

- Часов в пять сегодня встал, проехался по хозяйству.

- Так ты не на шутку хозяйничаешь?

- Какие тут шутки! Нельзя, брат, нельзя.

- Да, - как будто размышляя, сказал Рязанов и потом прибавил: - Зверь такой есть - бобр, зверь речной, обстоятельный зверь; ходит не спеша, все как будто о чем-то думает; шуба на нем дорогая, бобровая и лицо точно у подрядчика. Так вот у этого зверя страсть какая? - Все строить. Поэтому он так и называется, бобр-строитель, castor fiber. И теперь куда хочешь ты его посади, хоть на колокольню, дай ему хворостку, он сейчас начнет плотину строить. Вот он может о себе сказать, что ему без этого уж никак нельзя.

- Ну, да. Да что с тобой говорить: у тебя все смех. Пойдем-ка, брат, лучше чай пить. Вон и хозяйка пришла.

В столовой зашуршало женское платье и загремели чашки. Гость и хозяин вошли в столовую.