Василий Брусянин - Дворянин Венчиков

Я затруднился ответом и молчал.

— Мне кажется, они не догадались бы, как они все были смешны, когда жили, и снова начали бы трудиться, страдать и болеть… Ну, разве не бессмыслица такое существование? Я всю жизнь был противником такой жизни, я жил только ради себя, ради своего тела и души: ничего никогда не делал и ни к чему не стремился. Я искал в жизни удовольствий и находил их, теперь только иногда трудновато приходится; ну да что, мне шестьдесят три года и уж недолго осталось жить без удовольствий… Степан Иванович думает, поди, что несказанно огорчил меня своим отказом. Шалишь, брат, господин купчишка! В уныние я не впаду, а ты вот всю жизнь проживёшь слепым и ни на минуту не прозреешь. Я думаю, за всю жизнь он ни разу не задумывался, что он есть, и что он по сравнению с миром?.. Живёт себе ради мошны своей толстой да ради банка, и никакого духовного интереса… Числился я несколько лет земским гласным и собрания посещал и всякий раз в душе смеялся над земцами. Ну, ради чего вы, господа, волнуетесь и горячитесь? Ради мужика, что ли?.. А что такое мужик? Что такое человек вообще?.. Песчинка! Самая крохотная песчинка, и для чего этой песчинке стараться вырасти? Для чего?.. Для того, чтобы потом обратиться в прах? Ведь, живут же животные и насекомые в своё удовольствие и никакими превыспренними мыслями не задаются: плодятся, едят, спят и умирают… В этом же и назначение человека… И сколько вы там ни старайтесь убедить меня в противном — я ничему не поверю. Всё вздор, — все ваши науки, и знания, и там разные гуманности, — всё это выдумано… Всё! Ничего нет этого, всё вздор!..

Он прошёл в гостиную и долго ходил из угла в угол, попыхивая папиросой и отбивая по полу ровный такт босыми ногами.

— Если бы все ваши науки действительно что-нибудь стоили, то не было бы ни болезней, ни катастроф разных, ничего бы этого не было, и если бы на свете была ваша хвалёная гуманность — для чего же бы тогда люди жаловались на разные утеснения да на несовершенства жизни?.. Вон деревня Угловка неделю назад вся дотла выгорела, и у мужиков никаких машин не оказалось, и нечем было усмирить огонь… Опять же вон мухинские мужики с голода мрут, а ваша наука да гуманность и не подумали придти на помощь, — продолжал он свою страстную и беспрерывную речь, шагая из угла в угол по обширной комнате.

Наконец, нервным движением руки Венчиков бросил на пол потухший окурок и с какой-то необъяснимой поспешностью забрался под одеяло.

— А именинник наш, поди, спит сладким сном, и снятся ему банк и много в нём денег… И-ме-нин-ник! И-ме-нин-ник! — повторил несколько раз Венчиков с иронией в голосе. — А спросить бы его, что значит — именинник?.. Что это за штука такая?.. Хотя бы нос, что ли, охрой себе вымазал ради этого дня, всё хоть чем-нибудь отличался бы от нас, а то как был Степаном Иванычем, так и есть Степан Иваныч и умрёт им…

Венчиков сильно дунул на свечу, и вся его полная фигура, и диван, и обстановка гостиной потонули в сумраке. Скоро я услышал его громкое и тяжёлое похрапывание.

А звёзды, далёкие, золотые и безмолвные, мерцали и красиво переливались разноцветными огнями в тёмном и пустынном небе…

1916